— Что сделал? — Проговорил я с трудом.
— Это вот все. Иди, посмотри.
Встать было трудно. Ноги словно налились свинцом. Я поднялся и двинулся к столу, шаркая подошвами по полу. Почти в слепую. Глазам от света было больно. Слова друзей взрывались в мозгу канонадой.
— Смотри! — Влад придвинул пиалу к краю. Вид у него был мягко выражаясь охреневший. — Как это?
Как, как, как… Вот заладил. Я оперся о столешницу двумя руками, качнулся, едва не завалился вбок. Вика быстро подставила мне стул, усадила. Но я этого уже не заметил. Перед глазами была только картина, нарисованная яйцом в глубине чаши.
Белый самолет. Желтое солнце. Сверху вниз, солнечными каплями льется кровь. В голове пронеслось: «Не будет этого, там никто не погибнет!» Все будут живы.
— Как ты это сделал? — Вновь спросил Влад.
Я только и смог ответить:
— Не знаю, — а потом отключился.
Глава 9.
Где-то на краю сознания пахло летом, лугом, травами. Запах этот напоминал о детстве. Я открыл глаза. Над головой потолок. За окном сумерки. В доме тихо-тихо. Запах трав никуда не делся. Только детства не было и в помине. Так, чужая жизнь, в чужом теле. Сплошное разочарование.
Тихо напевала Вика. Я прислушался, и губы мои сами собой растянулись в улыбке. Конечно, о чем еще могла петь девчонка? У Юры и через тридцать лет останется море поклонниц. С кухни доносилось задорное:
Лето — ливни в ночи,Лето — жаркие дни,Лето в дверь постучит весны.Лето — сказочный мир,Лето — путь в добрый час,Лето — время любви для нас.
Я откинул одеяло, спустил вниз ноги, уселся на кровати ощутил босыми ступнями шершавую поверхность пола. Кто-то заботливо раздел меня до трусов. Не было парика. Даже невидимки какая-то добрая душа повыковыривала из волос. Сомневаюсь, что все это сделал Влад. Скорее Вика.
Почему-то стало неудобно. Обо мне никто и никогда не заботился так… По крайней мере, в той жизни, которую я помнил. Э-хе-хе-хе, я, покряхтывая и держась за поясницу, поднялся. Оперся о спинку кровати.
Колени предательски дрожали. Ноги были ватными. Спину ломило. В голове образовалась приятная пустота и легкость, словно она по недоразумению обернулась воздушным шариком и вот-вот должна была взлететь.
Нечаянное сравнение меня насмешило. И я, хихикая самым идиотским образом, поплелся к стулу, на спинке которого кто-то развесил мои штаны. Не дошел совсем чуть-чуть — подвели ноги. Зацепил мыском ножку стула, потерял равновесие, завалил стул, сам едва не упал сверху.
На шум прибежала Вика. Включила свет. Обрадовалась:
— Сережа, ты уже проснулся?
Что тут скажешь? Я кивнул.
— Это хорошо.
Она поспешила к столу, подняла стул, пододвинула его мне, протянула джинсы.
— Садись, одевайся.
Я уселся, стал послушно пихать ногу в штанину и с удивлением понял, что никак не могу туда попасть. Руки и ноги словно жили своей жизнью, подчиняться голове отказывались напрочь.
— Ох, беда… — Пробормотала девчонка. — Погоди, я сама.
Она отняла штаны и принялась меня одевать. Как ребенка. У нее это получилось куда ловчее. Мне же стало жутко неловко. Вика дотянула джинсы до стула, попыталась меня поднять, но стушевалась и оставила нас с брюками в покое. Я поднялся сам. Натянул, застегнул, придерживаясь одной рукой за стол.
Вика словно ненароком отвернулась, обернулась к окну. И я понял, что ей тоже неловко.
— Ты как себя чувствуешь, — спросила она.
Я соврал:
— Превосходно.
— Ага, превосходно! Что я, слепая что ли? Я по-твоему не вижу? Ты же еле на ногах стоишь!
Она услышала звук застегиваемой молнии, кивнула своим мыслям и снова повернулась ко мне. Вид у нее стал самый что ни на есть решительный.
— Ну ничего, сказала она. Я там обед приготовила и чай заварила с травками. Поешь, посидишь и будешь, как новенький.
Я ей поверил. С таким старанием новеньким станет даже несвежий покойник. Вот только мой организм был категорически против чая. Для начала ему требовалось посетить кривобокую будочку во дворе.
— Обязательно все съем и все выпью. — Согласился я. — Только прогуляюсь кой-куда.
Вика возмущенно воткнула руки в боки.
— Никуда я тебя не отпущу! Не хватало, чтобы ты завалился по пути. Хочешь, принесу ведерко?
Это был явный перебор.
— Не хочу, — твердо ответил я. — Я же не присмерти. Что ты со мной как…
Она было надулась, то тут же оттаяла. Сказала:
— У меня есть идея лучше. Одного тебя я не отпущу. Но! — Она лукаво улыбнулась. — Помнишь, что мне велел Слава?
Слава много чего велел. О чем именно идет речь, я пока не догадался. Поэтому помотал головой.
— Он велел вести тебя в… — Вика запнулась, смутилась, потом заулыбалась пуще прежнего, — на гауптвахту, если ты не будешь слушаться.
Улыбка у нее была чудесная. Не улыбка, а нектар для души.
— А я тебя не слушаюсь? — Спросил я с интересом.
Вика приняла самый серьезный вид и подтвердила:
— Еще как!
Впрочем, надолго ее серьезности не хватило, и она почти сразу расхохоталась в голос. Пришлось пообещать:
— Я больше так не буду. Не надо меня конвоировать.
— Ничего не знаю, — сказала девчонка, — пойдешь под конвоем! Как злостный хулиган.
* * *
Под таким конвоем в сортир меня еще не водили. Но это вышло неожиданно приятно. Вика подошла к делу серьезно. Обняла меня за спину, закинула мою руку себе на плечи. Хорошая, добрая девочка. Довела до дверей, оставила на пороге. Даже отошла из деликатности.
На обратном пути еле выпросил разрешение идти без поддержки. Благо ноги стали послушнее, ощущение, что голова вот-вот оторвется от шеи и взлетит, прошло.
— Что у вас случилось без меня? — Я остановился на первой ступеньке крыльца отдышаться.
Вика отмахивалась ладонью от озверевших комаров. Смотрела на меня спокойно.
— Ничего. Уложили тебя спать, Слава куда-то уехал. Клиентов больше не было.
— А Влад?
— Он тоже уехал, но обещал вернуться. Сегодня. За матрасом поехал.
— Это хорошо.
Это действительно было хорошо. Я странным образом за эти три дня успел привязаться к неунывающему парню с обидным прозвищем Воланчик. К моему единственному в этом мире другу.
Снова вернулась слабость. Ступеньки больше не казались ерундой. Они стали почти непреодолимой преградой. Я с тоской оглядел крыльцо.
Вика уловила мой взгляд, хлопнула себя по щеке, прибила очередного кровососа, не выдержала:
— Давай, помогу. Ты вон сколько сам прошел, просто герой. А пока на крыльцо залезешь, меня съедят. Тебе что, нужны мои кости и пустая шкурка?
Взгляд у нее стал смеющийся и укоризненный одновременно. Довольно необычное сочетание.
Я признался:
— Не нужны.
Прозвучало двусмысленно. Вика нахмурилась. А я рассмеялся в ответ.
— В смысле, нужны. Но вместе с кровью и мясом. В живом виде. Целиком.
— То-то же, — она моментально подобрела и, не спрашивая больше разрешения, подхватила меня под руку, потащила наверх.
* * *
Ближе к ночи приехал Влад. Привез раскладушку. Вместе с ней матрас и все постельные прибамбасы. Обрадовал с порога:
— Я к вам решил переехать. Не прогоните?
— Прогоним, — пошутил я, — нафиг ты тут нам сдался? Только объедать будешь.
Вика тут же бросилась на защиту.
— Сережа, зачем ты так. Владик нам совсем не помешает. И еды у нас много. И деньги скоро будут. Ведь правда, Влад?
Она уставилась на Воланчика с надеждой. А я поспешил ее успокоить:
— Вика, я просто неудачно пошутил. Никто его гнать не будет.
Когда легли спать, когда погас свет, когда зазвенели оголодавшие комары, Влад произнес громким шепотом: