Он потер возбужденно руки, наставил на меня палец.
— Ты же у нас врач?
Я машинально кивнул.
— Значит, когда он отрубится, кровь взять сможешь!
Вика уставилась на энтузиаста обалдело.
— Влад, погоди! Как это зажмем? Мы же не бандиты.
Парень только отмахнулся:
— Просто зажмем и все. Делов-то! Он нас толком и не увидит. Я в кино видел.
— Стоп, стоп, стоп, — замахал руками я. — Никаких зажмем. Никаких трахнем. Никаких отрубится! В кино тебе не то еще покажут. Это только там тюкнул по башке, а человек тут же отключился. Щас! Размечтался. Ударишь слабо — в лучшем случае получишь ответку по морде. А сильно…
Я вдруг вспомнил сколько таких ударенных привозили к нам в больницу по скорой в девяностые. Сколько дебилов, насмотревшись голливудских «шедевров», решали, что они тоже так могут. Тюк, и готово. В жизни этот тюк заканчивался или тюрьмой для горе-налетчика, или реанимацией и кладбищем для его жертвы.
— Нет, сказал я твердо. Бить по башке никто никого не будет.
— Жаль, — Влад заметно прокис. — Тогда у меня идей нет.
— У меня есть! — Сказала вдруг Вика, чем удивила всех несказанно. — Кровь я смогу добыть. Погодите.
Она метнулась в прихожую, принесла оттуда свою сумочку. Принялась суматошно копаться внутри. Всем известно, что дамские сумочки похожи на шкатулки с сюрпризом. Что там спрятано — секрет для всех, и для хозяек тоже. Вика тихо чертыхнулась, высыпала содержимое на кровать, поворошила и радостно завопила:
— Нашла!
Она подняла на вытянутой руке синий бархатный мешочек, торжественно потрясла им в воздухе и победно изрекла:
— Вот!
— Что вот? — Не понял Влад. — Как этим можно взять у взрослого мужика кровь?
Вика на миг растерялась, удивленно приподняла брови. Посмотрела на нас, на свою добычу, потом улыбнулась, выпалила:
— Сейчас!
Одним движением она сдвинула все содержимое сумочки на край софы, плюхнулась на освободившееся место, принялась развязывать на мешочке шнурок, попутно поясняя:
— Мама подарила на день рождения. Золотая штука. Только я не знаю, куда ее применить. Я такое не ношу.
От волнения, она нечаянно только затянула узел и сразу расстроилась.
— Дай сюда.
Вера отобрала мешочек, принялась распутывать узелок ногтями. Вика посмотрела на меня виновато.
— Что там, — спросил я.
— Булавка, — ответила она, — золотая булавка. В теории ею можно закреплять шарфик или косынку. Но она такая острая…
— Ой, — вскрикнула Вера, подтверждая слова подруги, — укололась, зараза.
Она бросила мешочек на стол и сунула раненый палец в рот. Шнурок все же был развязан.
— Вот, — сказала Вика, — о чем я и говорила.
Двумя пальцами я поднял бархат, заглянул внутрь, осторожно вытащил булавку и удивился. Кому только пришло в голову делать такие украшения? Обычная золотая игла с небольшой жемчужиной на конце. Острая и опасная. Я положил ее на стол поверх мешочка. Золото на синем смотрелось красиво, но пока совершенно бесполезно.
— И как ты собираешься его этим колоть? — Спросил я. — Просто подойдешь и воткнешь?
Вика смутилась.
— Нет, конечно. Я думала, что ты придумаешь…
Вера как на уроке подняла руку.
— Я могу воткнуть!
Я протянул ей иглу.
— Покажи, как?
Сам встал и вышел на середину комнаты.
— Давай, показывай.
Она тоже поднялась, замерлась в нерешительности, прицелилась булавкой, протянула:
— Ну, не знаю, как-то так…
И сделала вид, что втыкает иглу в верх моей руки. Влад уже догадался, что будет дальше, сидел улыбаясь.
— А дальше? — Спросил я. — Что дальше? Нам надо не просто его уколоть, нам надо добыть каплю крови. А здесь все в одежду впитается. На улице не лето. Он в куртке ходит.
Вера не сдавалась.
— А я в поликлинику пойду и уколю там.
Я выгнул вопросительно бровь.
— А в поликлинике он, конечно, голый? Всегда.
Влад хрюкнул. Девушка замерла в нерешительности. Осмотрела меня. Проговорила с надеждой:
— Тогда надо колоть в лицо или в ладонь.
— Пробуй! — Велел я.
Она примерилась так и сяк, наморщила лоб, призналась:
— Блин, в руку неудобно. А в лицо…
И положила булавку на стол.
— Страшно? — Спросил я понимающе.
Она кивнула.
— И что же делать?
Этот вопрос задала Вика.
— Думать, — сказал я, взял булавку, повторил, — думать.
Повисла пауза. Влад сидел, скрестив руки на груди, и тихо посвистывал. Весь вид его говорил — трахнуть эту гниду по башке и дело с концом! Его настрой больше никто не поддерживал. И тут у меня появилась идея. И идея эта могла сработать.