Меня он просто восхитил. Такая выдержка, такое спокойствие. Можно подумать, ему каждый день приходилось встречаться с путешественниками во времени, меняющими тела, как перчатки.
— Ну ты и жук, — сказал я почти с восхищением.
— Я жду! И ты обещал не врать!
Я кивнул и не соврал. Ни разу. Ни словом. Как на исповеди я рассказал Владу все. Почти все. Не назвал я ему только год из которого вернулся в прошлое. Почему-то внутри меня была абсолютная уверенность, что знать ему это ненужно. Впрочем, но он и сам задавать этот вопрос не стал.
Через час Влад был в курсе того, как погибла моя сестра. Знал о том, как я чуть не спятил из-за Вики. Другой Вики, не той, что сейчас переживала за меня у себя дома. Узнал о том, как меня прокляла мать, о том, как я всю жизнь боролся с чувством вины, да так и не смог выйти из этого противостояния победителем.
Он изумленно качал головой, когда я рассказывал про первую свою смерть и возвращение в собственное тело в далекий семьдесят восьмой. Веря каждому слову, слушал, как я пытался одолеть саму тьму. Тихо чертыхался от глупостей, что мне удалось наворотить. Пытался давать советы, хоть в них не было никакой нужды. Кричал: «А вот я бы…»
Только время не терпит сослагательного наклонения. Никаких «бы» для него не существует. Что было, то прошло.
Больше всего его поразил мой рассказ о Викиной бабушке, о том, как давным-давно умершая ведьма назначила меня своим преемником, как принялась учить во сне.
А еще рассказ о нашей со Славкой смерти, и о том, какую во всем этом роль сыграл Лев Петрович.
Когда рассказ был окончен, Влад отложил вилку, глянул на пустую сковороду, смутился:
— Ой, я нечаянно все съел.
— На здоровье.
Я взял кусок хлеба, положил сверху колбасу, прихватил помидорчик. От волнения, от неоднозначности ситуации у меня тоже разыгрался аппетит.
— И что ты обо всем этом думаешь? — Осторожно поинтересовался я.
— Круто. — сказал Влад. — Но я бы так не хотел.
— Хотел, не хотел, это неважно. Меня никто не спрашивал. Само так вышло.
Я откусил бутерброд, закинул в рот помидор, торопливо прожевал, сказал:
— Давай, теперь твоя очередь.
Он не понял, вытаращился недоуменно.
— Рассказывай, давай, что произошло за это время.
— А-а-а-а, — Влад кивнул. — У нас все куда банальнее. Знаешь, — он поднял на меня глаза, и в них застыла горькая ухмылка, — о взрыве Славкиной машины лишь вскользь упомянули в новостях. Сказали, что двое погибших. А потом все быстро замяли. Нам с Викой отказались давать какие-либо сведения. А Славкиной матери менты на полном серьезе объяснили, что это несчастный случай. У вас, дескать, случайно взорвался бензобак!
Он стукнул открытой ладонью по столу.
— Представляешь, никто ничего не стал расследовать. Спустили все на тормозах.
— Представляю, — сказал я, — и даже не удивлен. А ты ожидал чего-то другого?
— Не знаю, — он поник, — наверное. Все-таки милиция. Они же должны… Есть же закон…
Последние фразы прозвучали жалко. Я опустил глаза, подумал, то ли еще будет. Во что превратится милиция в ближайших пяток лет, забыть было сложно. В моей памяти эти воспоминания, как кровоточащие зарубки. Владу же только предстоит это узнать. Мне было даже чуть завидно. Меня жизнь напрочь лишила иллюзий. И я поспешил немного подсластить пилюлю:
— Наверняка им приказали. Просто запретили раскручивать это дело. Наверняка Лев позвонил куда надо.
— Это их не оправдывает, — буркнул Влад, подхватил со стола банку и полез убирать в холодильник. Ему этот разговор был неприятен. Но он его продолжил: — Я тогда поехал к Максу, хотел узнать, что там у вас случилось.
— Ну? — Мне стало реально интересно, что мог сказать мент, сдавший нас доброму барину с потрохами.
— Баранки гну, — Влад снова выругался, — скользкий гад. Юлил, юлил, так и не раскололся. Теперь я понимаю, почему. Сволочь.
Он отправил в холодильник остатки еды, захлопнул дверцу, глянул на меня в упор.
— Серый, — Влад запнулся, быстро исправился, — Олег, можно я у тебя останусь ночевать?
— Почему нет? — Я обвел рукой пространство вокруг себя. — Вся квартира в твоем распоряжении.
Парень сразу повеселел.
— Тогда давай ложиться. Завтра договорим.
Это была здравая мысль. И я отправился искать, что можно постелить на диван.
Дрыхнул я почти до полудня. Разбудил меня телефон. Спросонья не сразу понял, где и что трезвонит. Когда нашел, когда поднял трубку, не успел даже сказать: «Алё». На том конце провода отчеканили: