Они вернулись из поездки по моргам Женевы и Сьерра, где Брэндон смог, как ему казалось, опознать один труп – судя по всему, это был Сэм, один из мелких агентов, привлекавшийся иногда НСС США для участия в несложных акциях. Но что это давало? Теперь с большой степенью уверенности можно сказать, что вторая группа, с которой они столкнулись и на базе и в Сатиньи, это американцы. Ну, и что дальше?
По поводу бойца, находящегося в коме, Брэндон не сказал ничего. Но он узнал Сержа.
– Брэндон! – вернул его к действительности голос Вогана. – Что вы там застряли?
Брэндон повернулся на каблуках и направился к ожидавшему его полковнику.
Пройдя КПП внутри шлюза, где кроме двух дежурных охранников теперь находились и двое спецназовцев, Воган и Брэндон вошли в скоростной лифт, который быстро доставил их на нулевой уровень коллайдера. Выйдя из кабины лифта и пройдя несколько десятков метров по сырым коридорам, они заглянули в просторную комнату над дверью которой было обозначение: «Сектор «К», Уровень 0, № 17». В комнате было сильно накурено и довольно душно. Рассевшиеся на стульях люди слушали человека в белом халате.
– Таким образом, я делаю вывод: необходимо сконцентрировать все наши усилия на изучении «гобоя», работая одновременно над воссозданием прибора СИТ профессора Армона. Поверьте, эти две параллельные прямые пересекутся, как в неевклидовой геометрии! Чужаками же должны заниматься не мы, а армия. Они враждебны, сейчас только мешают нам, и мы должны защищаться, – выступавший выждал паузу, осмотрел присутствующих и сел.
– Ничего себе! Мы в кои-то веки получили подтверждение и возможность контакта и… собираемся воевать? Не уверен, что это правильная позиция! – подал голос горбоносый пожилой ученый, что-то черкавший в своем блокноте.
Воган глазами нашел Дюмона и кивком головы предложил тому выйти в коридор.
– Что это за дискуссии, профессор? Вы должны работать, а не заниматься всякой демагогией, словоблудием и пустобрехством! Кто разрешил? – накинулся в коридоре на профессора Воган.
– Стойте, стойте, полковник. Ученые не солдаты, они должны вникнуть в проблему, осознать ее, повертеть туда-сюда… В две минуты они вам не решат, что делать и как. И прошу не повышать на меня голос! Я на вашей стороне и делаю все, что в моих силах.
– Ну хорошо, хорошо. Извините. Что происходит?
– Научный диспут.
– И что он решит?
– Что нам делать в приоритетном порядке. Не волнуйтесь, полковник, все, кто сейчас в этой лаборатории – здравомыслящие прагматики. Они примут правильное решение. Им просто надо дать немного времени, чтобы высказать свои точки зрения.
– Черт! И когда они примут решение?
– Минут через тридцать-сорок, не больше.
– Ладно… Вот что, профессор. Передайте им, что в целях их же безопасности им запрещено покидать сектор. Все необходимое им будет доставляться немедленно, по заявке. Здесь мобильники действуют?
– Нет.
– Вот и хорошо, – Воган повернулся, собираясь уходить, но Дюмон поймал его за локоть.
– Полковник, считаю, что эту информацию должны им сообщить вы сами. И не спорьте!
Воган сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев, поиграл желваками на щеках, но промолчал и решительно зашел в лабораторию.
Спустя пять минут из-за закрытой двери послышался гул недовольных голосов и возмущенные возгласы. Дюмон взглянул на Брэндона, стоящего поодаль, и усмехнулся.
За сорок минут, конечно, ученые мужи не смогли ничего решить – им на это потребовалось три часа. Но они определились…
– Как разобрать эту хрень? – вопрошал один из профессоров, склонившись над «гобоем». – Просканировать что ли сначала?..
– Стоп. Просканировать – обязательно. Но у меня есть знакомый, который может разобрать и собрать все, что угодно – от мотора машины до авионики самолета, – вмешался другой ученый. – Эй, Армон! Ты сможешь вызвать сюда…
– Кого и когда угодно. Говори адрес и телефон, – мгновенно отозвался Дени.
Спустя два часа в подземельях ЦЕРНа появился необычный «экспонат» – долговязый длиннорукий, длинноволосый субъект лет тридцати в драных джинсах, сандалиях на босу ногу и давно нестиранной майке с трафаретом «Rammstein». В руках у него был металлический ящик для инструментов. Субъекта тут же прозвали хиппи.
– Разберешь? – спросил его Дени, показывая на «гобой». – Только имей ввиду – это оружие, и его принцип действия нам неизвестен.
– Ни винтов, ни гаек, ни клепок… Блин! Кто собирал эту херню? – удивился хиппи, но, повертев несколько минут в руках артефакт, сел за лабораторный стол, раскрыл свой саквояж с инструментарием и углубился в работу.
Профессор Дюмон сидел за пультом терминала супер-ЭВМ ЦЕРНа. Перед его глазами на дисплее мелькали графики и цифры, которые он мгновенно считывал. Рядом с ним сидел Армон, готовый к любым неожиданностям. Немного наклонившись, Дюмон спросил в микрофон:
– Паро-вакуумные насосы отработали свое? Что? Какая концентрация вещества в трубе? 10 в минус 13 степени миллибар? Сколько еще надо для идеала? Быстрее, черт возьми!
– Месье, вакуумные ловушки с трудом справляются с такой нагрузкой! Вымораживание на пределе! – прохрипело из небольшого динамика.
– Продолжать! Подключить резервные криогенные насосы!
– Продолжаем, но зафиксирована утечка жидкого гелия в секторе М-23!
– Все равно – работаем! Утечка серьезная?
– В пределах 5 грамм в минуту на 35-ом супермагните.
– Ерунда. Продолжайте.
Большой адронный коллайдер постепенно, как маховик гигантского мотора начинал раскручиваться. Он медленно просыпался, как колоссальных размеров молох. Молох, который будет, возможно, способен воссоздать условия возникновения Вселенной… И тогда… Кто знает?
В обычном режиме для вывода его на рабочую мощность требуется не менее трех недель. Сейчас же, когда раскрутка началась 12 дней назад, для подготовки и проведения планировавшегося тогда эксперимента, было необходимо обеспечить требуемую вакуумную глубину выморозки рабочей части трубы и накопить нужную энергию. Все это не так просто, как кажется с первого взгляда. Но в экстренном режиме – в том, в котором сейчас работали коллеги Дюмона и Армона, можно было попытаться завершить подготовку за сутки – двое.
– Свяжите меня срочно либо с Паломарской либо с Бюраканской обсерваторией. Если Паломар, то буду говорить с доктором Эвансом, если Бюракан – с профессором Арутюняном, – неожиданно попросил Армон.
– Сейчас, профессор, сейчас, сейчас… Готово! Говорите, на связи Бюракан!
В динамиках щелкнуло, и послышался далекий голос:
– Арутюнян. Слушаю вас.
– Ашот, здравствуй! Это Армон, если помнишь такого.
– Дени? Сколько лет, сколько зим! Рад тебя слышать, старина. Очень рад. Как продвигается твоя работа по тесловскому наследию? Надеюсь успешно? Чем обязан в этот раз? Ведь ты, хитрец, никогда не звонишь просто так? Всегда тебе что-то надо от старины Ашота.
– Все верно, Ашот. У меня к тебе конфиденциальная просьба.
– О как! Ну, кто бы сомневался. Я весь внимание.
– Задачка не из простых, более того, я не уверен, что ты сможешь выполнить мою просьбу по чисто техническим причинам. Но ты единственный, кто реально может помочь. Я рассчитываю на тебя, Ашот.
– Не тяни резину, Дени, выкладывай!
– Мне необходимо, Ашот, чтобы ты организовал тотальное сканирование неба Земли с помощью оптики, радио и что там у вас еще есть. Тебе придется привлечь к этому многие обсерватории мира – сканирование должно быть только стопроцентным. Можешь объяснять свою просьбу чем угодно, но не ссылайся при этом на меня и на ЦЕРН. Хорошо?
– Зачем это надо? – спустя долгую паузу донеслось с Кавказа, – что мы будем искать?
– Какое-нибудь необычное атмосферное или иное возмущение в околоземном пространстве. Скорее всего, искусственное…