– Вы это к чему, сэр? – растерялся профессор Сертиз.
Тони слушал этот диалог и чувствовал, как у него холодный пот струйками побежал по спине. Что задумали на Земле? Что задумал Алексей? Что происходит, черт возьми?
– Экипаж, говорит командир, – прошкворчали динамики. – Приготовиться к активации программы ориентации. Пьер, переходи в стыковочный модуль «Звезда» и готовь скафандры к возможному выходу. Тони – в «Нод-3». Бегом! Ронни, запускай программу! Даю обратный отсчет!
Тони судорожно дернулся, оглядел всю панель приборов, дезактивировал накачку лазера и управление телескопом, включил режим пассивного ожидания и, отстегнув держащие его ремешки, легко направил свой полет в сторону гермолюка, соединяющего «Купол» с модулем «Нод-3». На прозрачный свод стали медленно надвигаться противометеоритные шторки, закрывая грандиозный космический пейзаж.
Замок гермолюка подался легко, открылся, впустил Тони в «Нод-3» и закрылся за ним с легким всасывающим хлопком. Оказавшись в модуле, Тони огляделся, нашел рудиментарный ложемент перед пультом систем жизнеобеспечения, устроился в нем и пристегнулся. Убедившись, что все системы работают в штатном режиме, он доложил:
– Алекс, это Тони. Я в «Нод-3». Системы в норме.
– О’кей.
В это же время в модуле «Звезда» Пьер Барсак спешно готовился к расконсервации пустотных скафандров.
– Алекс, это Пьер. Какие готовить и сколько? Два?
– Готовь два «Базальта» и «Викинг». От «Орланов» приготовь пиропатроны.
– Алекс, готов к коррекции, – произнес сидящий рядом с командиром Ронни.
– Всем закрепиться в отсеках! Земля, начинаю обратный отсчет!
Тони теперь не мог наблюдать за работой двигателей, он лишь ощутил появление слабой силы тяжести, вектор которой постепенно менялся. Появилось неприятное ощущение медленного переворота через спину. Показатели приборов систем жизнеобеспечения были в норме. Спустя две минуты сила тяжести исчезла.
– Завершение маневра! – это рявкнул Ронни, сидящий в легком ложементе рядом с Богатыревым.
– Земля, визуально наблюдаю прекращение кувыркания. Подтвердите, – прозвучал голос командира.
– Сейчас, Алексей… Да, подтверждаем, коррекция прошла успешно… Но, э-э…
– Володя, ну что там еще? – нетерпеливо перебил Богатырев.
– Увеличилась скорость падения, Алексей. Не намного, но все же, – виновато проговорил оператор.
– В абсолютных цифрах?
– До 1,2 метра в секунду. И использовать корректирующие двигатели больше нельзя. В них топлива – только-только для стыковки с грузовиком. Причем едва хватит на две попытки. Сейчас мы пытаемся выяснить, насколько можно ускорить пуск «Прогресса».
– Прямо как на лифте спускаемся… – это пробормотал Ронни.
– Господин Богатырев, вы к чему говорили о скафандрах-то? Что у вас за идея? – опять проявился профессор Сертиз.
– Действительно, что у вас на уме? – поддакнул Ванхаймер.
– Да вот, вспомнил картину художника Репина «Бурлаки на Волге».
– Что-что? Что такое бурлаки? Репин? Не понимаю…
Стало слышно, как кто-то на английском языке объясняет американцу и швейцарцу про бурлаков и Илью Репина. Спустя минуту вновь прорезался голос Сертиза:
– A-а, я, Кажется, понял. Спасибо… Что ж, оригинально. Тянуть станцию своими же реактивными ранцами вверх, приподнимая ее. Да-а… А мне, извините, командир, почему-то больше импонирует сравнение с бароном Мюнхгаузеном, когда он на лошади в болоте тонул. Нудаладно, сейчас мы просчитаем, выйдет из вашей затеи что-нибудь или нет. Я временно отключаюсь, командир, до связи!
– Считайте быстрее, профессор, мы ждем! Пьер! Как там скафандры?
– Алекс, я активировал программу для двух «Базальтов», «Викинга» и, на всякий случай, одного «Орлана». Пока все идет нормально, сбоев нет. Думаю, через два часа «Орлан» и «Базальты» будут в кондиции. Насчет «Викинга» пока затрудняюсь сказать точно, но тоже порядка двух часов. Пиропатроны подготовил.
– Отлично, Пьер! Ронни, иди готовь шлюзовую камеру четвертого стыковочного модуля и помоги Пьеру проверить и приготовить дополнительные баллоны с воздушной смесью. Ронни, кстати, сколько могут работать реактивные ранцы «Базальтов» при полной тяге?
– Восемь – десять минут, Алекс, не больше, при тяге в 0,12 тонны.
– А «Викинг»?
– Заводская характеристика – не менее двадцати пяти минут. Да и тяга по ТТХ мощнее почти в три раза – 0,32 тонны. Но это – на стенде в лаборатории. На практике, в открытом космосе, – кто знает…
– МКС! Вы уходите в тень! Связь через тридцать минут.
– Отбой, – сквозь все более сильные помехи прорвался и исчез голос Погодина.
– Понял, Земля, отключаюсь.
Над головой Богатырева погас небольшой монитор видеосвязи с ЦУПом, затихли шумы в динамике. Воцарилась тишина, прерванная спустя несколько долгих минут спокойным голосом командира:
– Ну, и что это было, джентльмены?
Экипаж загалдел одновременно, как в курятнике.
Глава 2. Вакуум
– Таким образом, имеется шанс если не остановить потерю высоты, то, по крайней мере, значительно замедлить скорость падения. Это позволит в более или менее штатном режиме состыковать с МКС грузовой «Прогресс», дозаправить станцию и попытаться откорректировать орбиту. Если не получится, то шаттл «Констеллейшн» поможет внести окончательную корректировку по высоте. Какие новости из Хьюстона? – профессор Сертиз нашел глазами своего ассистента.
– Взлет с мыса Канаверал планируют через шестьдесят восемь часов, профессор!
Дональд Сертиз положил мел, вытер влажной губкой руки, отошел от доски, исписанной формулами, и обвел усталыми глазами небольшой зал, в котором собралось около тридцати ученых и инженеров программы «Орион». Кроме них присутствовали представители космических агентств основных стран – участниц МКС: ESA (Европейский Союз), CSA (Канада), JAXA (Япония), NASA (США) и Роскосмоса. Чуть в стороне на треноге стояла видеокамера, и рядом с ней светились четыре больших экрана, обеспечивая прямую видеоконференцию с несколькими космическими центрами Земли: Хьюстонским (мыс Канаверал), Лонг-Бич (океанский стартовый комплекс «Sea Launch»), Гвианским (космодром «Куру») и Плесецким.
– Прошу высказываться, коллеги, – произнес профессор и сел.
В зале поднялся легкий гул – ученые обменивались мнениями, кто-то делал расчеты на бумаге, кто-то тыкал пальцами и клавиши научных калькуляторов, но выступать никто не спешил. Сидевший рядом с Сертизом доктор Ванхаймер снял очки, протер стекла, водрузил оправу обратно на нос и, хищно повертев головой налево и направо, выстрелил:
– Дискуссия закончена?
Все молчали.
– Все это очень интересно, господа ученые, даже занимательно. Будто читаю Жюля Верна в русском переводе, – едко донеслось из зала. Говорил полковник Рейли, одновременно листая блокнот, лежащий у него на коленях. – Только идя на поводу русского менталитета, можно представить себе такое. Додуматься вручную таскать с орбиты на орбиту космическую станцию! Это вам что, тачка с песком? Какие колледжи вы оканчивали, господа ученые? Какие оценки получали в школе? Да это то же самое, что пытаться буксировать авианосец африканской пирогой! Выбросьте эту идею из головы. Необходимо, вместо озвучивания пустопорожних идей, придумать настоящий, серьезный, научно обоснованный план спасения станции. Я категорически против вашего нелепого предложения. Это – потеря времени, а значит, проигрыш и гибель МКС.
– Понятно, – сказал слегка озадаченный Сертиз. – Вернее, совсем непонятно. А что вы предлагаете делать? Ну же, смелее. Я хочу услышать ваши предложения. Молчите? Ясно. Кто еще хочет высказаться?
– Позвольте? – прозвучало с монитора, транслирующего группу ученых на космодроме «Куру». – А мне сдается, что расчеты близки к истине, и попробовать стоит. В любом случае это шанс. Ну а экипаж, если будет неудача, использует спасательную капсулу и совершит баллистический спуск. Ничего не поделаешь.