На мотоцикле примчался связной: оказалось, что один из сбитых русских бомбардировщиков рухнул прямо на нашу артиллерийскую колонну[5] и теперь там срочно ищут врача.
Вскочив на коня, я вместе с Петерманом галопом помчался в ту сторону, откуда к нам прибыл связной. Прибыв на место, я обнаружил, что пятнадцать артиллеристов уже мертвы. За живой изгородью из придорожных кустов лежало еще девять солдат с ожогами разной степени тяжести. У пятерых из них ожоги оказались такими тяжелыми, что я почти не надеялся на то, что они протянут более двух дней. Всех раненых можно было транспортировать только в лежачем положении, поэтому я отправил посыльного на мотоцикле за санитарной машиной, а сам тем временем занялся заполнением медицинских карт на раненых артиллеристов. Среди них оказался школьный учитель из Дуйсбурга, лесничий из Липперланда, находящегося в земле Северный Рейн – Вестфалия, слесарь из Эссена, шахтер из Хамборна, портной из Динслакена, кондуктор трамвая из Оснабрюка и трое студентов из Мюнстера.
В течение двух часов я работал не покладая рук, прежде чем сумел передать раненых на попечение других санитарных команд. Тем временем мы окончательно потеряли связь со своим батальоном, и никто не мог подсказать нам, где он теперь находился. Мы решили, что если будем двигаться в юго-восточном направлении, то обязательно выедем на дорогу, ведущую в Калварию, которая находилась на направлении главного удара нашей дивизии.
Надеясь существенно сократить путь, я вместе с Петерманом поскакал по проселочной дороге, ведущей на юго-восток. Однако, проскакав около километра, мы услышали шум сильного ружейно-пулеметного огня, и нам даже показалось, что пули просвистели прямо у нас над головой. Поскольку мы оба еще не имели достаточного боевого опыта, то никто из нас не мог с полной уверенностью сказать, с какого расстояния и откуда велся огонь и стреляли ли именно по нас. Но, с другой стороны, поблизости никого больше не было, кроме нас двоих. Поэтому на всякий случай мы быстренько укрылись за редкими кустами.
Впереди недалеко от того места, где мы спрятались, находился крестьянский хутор. Он представлялся нам вполне подходящим укрытием – если, конечно, не был занят русскими! К нашему величайшему облегчению, вскоре мы заметили у надворных построек немецких солдат под командованием капитана. Мы поскакали к ним, и я доложил капитану, что нас только что обстреляли со стороны ржаного поля.
– Ну что ж, вы не рассказали мне ничего нового! – спокойно заметил капитан. – Мы играем с иванами в эту игру с самого утра! Я получил задание со своей ротой прочесать эти поля и леса и зачистить их от русских стрелков. Мы уже бог знает сколько их подстрелили и около ста двадцати взяли в плен, но при этом я потерял нескольких своих лучших людей. Так что вам еще повезло, доктор!
– Дважды повезло! – в тон ему ответил я. – Сегодня утром мой батальон тоже был обстрелян русскими стрелками!
– Такое происходит повсюду в этой проклятой местности! – качая головой, поведал капитан. – При отходе эти мерзавцы сумели оборудовать множество полевых позиций на несжатых ржаных полях с большим запасом боеприпасов и теперь ждут, пока пройдут наши основные силы, чтобы потом обстреливать мелкие группы наших солдат или одиночных посыльных и связных. А видели бы вы, какой расовый состав у этих иванов! Я уже брал в плен татар и калмыков. Это так странно – сражаться здесь с подобными узкоглазыми «товарищами». Неужели здесь, у границ с Восточной Пруссией, они защищают свою родину? Уже почти начинаешь верить, что находишься где-нибудь в Китае!
Капитан указал мне верный путь к автодороге на Калварию.
– Не думаю, что этот сброд, прятавшийся в полях, доставит вам еще беспокойство! Я со своими бойцами хорошо зачистил этот район! – заметил он на прощание.
5
Очевидно, экипаж направил горящий самолет на вражескую колонну сознательно. Подобный подвиг экипажа Н. Гастелло 26 июня широко известен.