Рутгер говорит, что программа действительно вызывает большое изменение, но не то, которое люди себе представляют. Самое большое изменение, считает он, будет в том, какой люди станут видеть свою работу[316]. Когда он спрашивает, что люди в действительности делают на работе и считают ли они ее полезной, его поражает, как люди охотно говорят, что их работа бессмысленна и ничего не несет миру. Рутгер говорит, что гарантированный доход дает людям возможность сказать «нет». Впервые в жизни они смогут бросить работу, которая подрывает авторитет, унижает и причиняет страдания. Очевидно, что скучные обязанности все равно придется выполнять. А это означает, что работодателям придется либо поднять заработанную плату, либо улучшить условия труда. Одним махом худшие рабочие места, те, которые вызывают наибольшую депрессию и тревогу, придется кардинально улучшать, чтобы привлечь работников.
Люди будут свободно создавать бизнес, основываясь на своих убеждениях, чтобы запустить проекты в стиле Котти, улучшить свое сообщество, заботиться о детях и пожилых людях. Все это реальная работа, но в большинстве своем она дешево ценится на рынке труда. Но когда люди вправе отказаться, все может измениться. Рутгер говорит:
– Думаю, переосмысление работы будет прибавлять ей значимости, чтобы сделать мир немного интереснее и красивее.
Будем откровенными, это дорогое предложение. Базовый гарантированный доход отнимет большую часть национального богатства любой развитой страны. В настоящий момент – это отдаленная цель. Но любое цивилизованное предложение начиналось как утопическая мечта: от государства всеобщего процветания до прав женщин и равноправия геев. Президент Обама сказал, что это может произойти в ближайшие 20 лет[317]. Если мы начнем спорить и агитировать за это сейчас как за антидепрессант и способ борьбы с распространяющимся стрессом, который так давит на многих из нас, это со временем поможет нам победить эти факторы и улучшить качество жизни. Рутгер объяснил мне, что это способ восстановить безопасное будущее для людей, которые теряют способность увидеть его сами. Способ передышки для каждого из нас, чтобы изменить жизнь и культуру.
Я был в ясном уме, когда снова рассматривал эти семь предварительных способов исцеления от депрессии и тревоги. Они требуют громадных перемен и в нас самих, и в нашем обществе. Вдруг я услышал мелочный внутренний голос. Он говорил: «Ничего никогда не изменится. Формы социальных преобразований, за которые вы боретесь, – всего лишь фантазия. Мы застряли здесь. Ты смотришь новости? Ты думаешь, что грядут позитивные перемены?»
Когда меня посещали такие мысли, я всегда думал об одном из моих самых близких друзей.
В 1993 году у журналиста Эндрю Салливана был диагностирован ВИЧ. Это было в разгар распространения СПИДа. Геи умирали по всему миру. Не предвиделось никакого лечения. Первой мыслью Эндрю было: «Я это заслужил. Я сам это на себя накликал». Он воспитывался в католической семье гомофобного общества[318]. Будучи подростком, он думал, что он единственный гей на свете, так как никогда не видел их ни по телевизору, ни на улице, не читал о них в книгах. Он жил в мире, в котором если гею повезет, будет круто, если не повезет, будешь получать по морде.
Поэтому теперь он думал: «Я это заслужил. Эта смертельная болезнь – наказание, которое я заслуживаю».
Когда Эндрю сообщили, что он умрет от СПИДа, у него возник образ. Однажды он ходил в кино, и что-то не так было с проектором. Картинка на экран передавалась под странным углом и была неразборчива. Это продолжалось несколько минут. Он осознавал, что его жизнь сейчас как пребывание в том кинотеатре, с единственной разницей, что картинка никогда не придет в норму.
Вскоре после этого Эндрю оставил работу редактора в одном из ведущих журналов Соединенных Штатов, The New Republic. Его ближайший друг Патрик был при смерти из-за СПИДа – судьба, которая, Эндрю теперь точно знал, ожидала и его.
Эндрю отправился в Провинстаун, гей-анклав на кончике мыса Код в Массачусетсе, чтобы умереть. Тем летом, в маленьком домике рядом с пляжем, он начал писать книгу. Он знал, что это будет его последним делом. Эндрю решил написать нечто, что защищало бы шальную, абсурдную идею, настолько диковинную, что никто и никогда раньше не писал книг об этом. Он собирался предложить, чтобы геям было разрешено вступать в брак, как натуралам. Он думал, что это единственный способ освободить геев от ненависти к себе и стыда, от которого сам Эндрю не мог избавиться. «Слишком поздно для меня, – думал он, – но, может быть, это поможет людям, которые придут за мной».
316
Самое большое изменение, считает он, будет в том, какой люди станут видеть свою работу.
http://edoc.vifapol.de/opus/volltexte/2014/5322/pdf/Papers_Basic_Income_Blaschke_2012pdf.pdf, доступно с 20 октября 2016 г.; Danny Dorling:
317
Президент Обама сказал, что это может произойти в ближайшие 20 лет.
https://www.wired.com/2016/10/president-obama-mit-joi-ito-interview/, доступно с 12 декабря 2016 г.
318
Он воспитывался в католической семье гомофобного общества.
Эндрю писал много об этом в своей прекрасной книге: Andrew Sullivan,