— Где княгиня?
— Уехала, — откликнулся игрок, не отрываясь от монитора.
— Когда? Куда?
— Не знаю...
Монитор мигнул и погас.
— Эй, что за дела? — поднял голову охранник, тут же вскочил и ответил уже совсем другим тоном: — Виноват, господин герцог, не признал! Госпожа Вельзевул уехала сразу после концерта. Не могу знать, куда.
Исчезновение Азирафеля выглядело теперь еще более зловеще. Кроули кивнул и побрел обратно. Кстати вспомнилась странная улыбка княгини, сопровождавшая разрешение покинуть корпоратив. Или ему только померещилось?
В вопящей, обезумевшей толпе промелькнуло что-то белое. Забыв обо всем, шипя и ругаясь, он расшвырял всех, кто попадался на пути, прорвался туда — и остановился, едва не завыв от разочарования: то был рваный балахон какого-то ку-клукс-клановца, и сейчас его владельца под общее одобрительное улюлюканье компания темнокожих грешников распинала вверх ногами на косом кресте. От всей души прокляв и жертву, и палачей, Кроули поплелся наверх.
«Вот только вернись, сволочь белопёрая, — бормотал он, — Я тебе устрою такое Рождество, век не забудешь, небожитель хренов! Я тебе все припомню, все твои выкрутасы и закидоны! Только вернись. Вернись, пожалуйста...»
***
Сколько длилась поездка — или полет? — Азирафель не смог бы сказать: его брегет остановился, кажется, сразу после того, как экипаж покинул Лондон. Но когда внизу вновь показались огни, соскучиться пассажир не успел.
Карета начала плавно снижаться и вскоре уже мчалась по обычной, не лунной дороге. По ее сторонам стояла сплошная стена деревьев, и больше ничего не удавалось разглядеть в летящем свете факелов. Очевидно путешествие подходило к концу, и теперь самое время решить, как следует вести себя с пригласившей стороной, выражаясь языком протокола.
Княгиня Ада вызывала у ангела уважение, некоторый страх и сильную неприязнь, впрочем, вполне объяснимую. Никаких добрых чувств он к ней не питал и, как ни старался, не смог разжечь в душе ни малейшей искры симпатии. Похоже, создания любви все-таки не способны любить всех подряд. Азирафель решил, что поступит правильно, если останется просто учтив и любезен, ведь никто не заставляет его обращаться к Вельзевул «дорогая моя».
Между тем деревья за окном уже не улетали назад с сумасшедшей скоростью. Лес поредел, сменился высокой ажурной оградой и прекрасно освещенным парком, за которым вставал залитый светом дворец.
Азирафель восхищенно ахнул: увиденное напоминало Версаль, но казалось еще изысканней, еще роскошней. Под колесами захрустел мелкий гравий, карета покатилась мимо огромной чаши фонтана. В искрящихся струях белела скульптура сидящего Люцифера, — та самая, что шесть лет смущала умы прихожан Льежского собора до появления более назидательной, но по-прежнему прекрасной версии падшего ангела.
Аллею, ведущую к парадному подъезду дворца, также украшали статуи. Среди них Азирафель узнал Нику Самофракийскую, но с головой и руками, Аполлона Бельведерского, спустившего тетиву целого лука, подлинную Афродиту Книдскую... Все, что в лучших музеях мира хранилось в виде копий или печальных обломков, здесь явилось в первозданном виде, точно минуту назад покинуло мастерскую ваятеля.
Такого Ада ангел не ожидал. Кроули ушам своим не поверит, когда услышит его рассказ! Интересно, бывал ли он тут… Самозабвенно восхищаться красотами мешал один настойчивый вопрос: с какой целью ему демонстрируют всю эту роскошь?
Мраморным ступеням, колоннам и позолоте парадного подъезда он уже не удивился. Давешний человек-ворон распахнул дверцу и склонился в особенно почтительном поклоне. Азирафель вышел из кареты и пожалел, что не надел шляпу: сейчас ее было бы очень кстати снять, приветствуя хозяйку дворца.
Она вышла из раскрытых настежь высоких дверей, — все в тех же тупоносых черных башмаках и коротковатых брюках, делавших ее похожей на мальчика-подростка. На лацкане долгополого сюртука мерцала крупная бледно-зеленая роза.
— Добрый вечер, Аз-з-зирафель, — Вельзевул приветливо улыбнулась. — Очень рада, что вы приняли мое приглашение.