— Грета говорит, ты инкуб с опытом, — приступил к делу Хастур. — Да и я слыхал, ты по женскому полу спец. Вот и скажи: может смертная получить от демона его свойства?
— Ерунда. От демона, — Кроули приосанился, — смертная может получить удовольствие, которое никогда не испытывала ранее и, по итогам соблазнения, прямую дорогу в пекло. Ничего больше.
— Выходит, так не всегда бывает, —Хастур махнул официанту, чтобы повторил. — Потому что Роуз после аварии сделалась вылитая я! Аж прибить охота.
Принесли еще один коктейль, но демон не спешил выпивать его. Подперев щеку кулаком, он сидел, уставившись в кубок.
Тем временем на эстраде появился Том с гитарой. Разумеется, Кроули не почувствовал ни малейшей неловкости, стыдиться было совершенно нечего, при заключении сделки он действовал строго по инструкции, — и потому сел спиной к эстраде и с преувеличенным вниманием задал вопрос:
— И в чем же заключаются перемены, которые произошли с Роуз?
— Жадная она стала. Ну, деньги там, наряды, украшения — мне это раз плюнуть, но тут, владыкой клянусь, не успевал на нее вешать. Потом другую квартиру захотела, после квартиры — дом, яхту, еще одну, и «Феррари» ей уже мало...
В преисподней моя крошка — лучшая чертовка,
Каждый демон знает — лучшая чертовка,
Сам владыка подтверждает, что порочней не бывает
Все в аду согласны: моя крошка — лучшая чертовка!
Кроули обернулся, не веря своим ушам и глазам. Это пел Том. Пел и играл — впервые что-то новое за все проведенные здесь десятилетия. Настоящий тягучий, томный блюз, и исполнение стало гораздо лучше, точно Три Хита в самом деле продвинулся дальше того умения, которое получил по договору.
Я мечтаю с нею быть и днем и ночью,
Говорит чертовка: «Прилетай хоть днем, хоть ночью!
Пусть ты ангел, а не бес, дадим жару до небес...
— Кроули, оглох?! Я тебя позвал не грешников слушать!
У ангела с его чертовкой не все складывалось гладко, и Кроули страшно хотелось узнать, как они справятся, но Хастур гаркнул по-герцогски, у соседей на столах кружки вздрогнули.
— Так вот: я не выдержал, напомнил, мол, евиных дочерей украшает скромность. А она наорала на меня и ушла.
— К смертному? Так разберись с ним!
— Она к ангелу ушла, — вздохнул Хастур, — и сказала, что я мужская шовинистическая свинья.
— А еще сексуальный эксплуататор, маскулинный обскурант и апологет патриархата, — добавила Грета, ненадолго оторвавшись от блюдца. — Я уже объяснила ему, что это новейшие ругательства смертных.
Кроули посмотрел на нее с новым интересом. Эта удивительная жаба все сильнее интриговала его.
— Постой, ты сказал: к ангелу? Ты его видел?
— Ага. Выглядит как смертная женщина, ничего особенного. Но Роуз от нее без ума. Говорит, у нее только сейчас глаза открылись и она осознала… что-то там. В Раю затеяли против нас какую-то подлянку?
— Серафим их знает... Но актуальные течения в развитии человечества они улавливают.
— Значит, все еще хуже, чем я думал, — Хастур закинул в рот последнюю горсть личинок и принялся вяло жевать. — Ладно, еще поглядим, кто кого. Сейчас я про Роуз хочу узнать. Ты можешь объяснить, отчего она изменилась, и что сделать, чтоб вернуть ее прежнюю?
— Так, дай подумать... Ты тогда очень хотел, чтобы она выжила? — Кроули показалось, он начал кое-что понимать.
Хастур кивнул.
— А когда воскрешал, мне было так хорошо... Еле оторвался.
И не нашлось ангела вовремя тебя остановить, мысленно закончил Кроули. И добавил вслух:
— Понятно: ты перестарался, вложил в нее слишком много собственной сущности. Но это еще не все плохие новости для тебя. Сдается мне, ты заодно подцепил от нее человечность. Не много, но достаточно. Это видно хотя бы потому, что ты не убил эту смертную, как сделал бы раньше, а сидишь тут и просишь ее вернуть.
Самый злобный и жестокий герцог Ада схватился за голову:
— Ох, твою ж в купель!
Грета оставила своих личинок, подобралась к Хастуру и тронула лапой его локоть.
— Ничего непоправимого не произошло, — прогудела она, — пригонишь в геенну десяток грешников, и все наладится. Я права, Кроули?
Тот неопределенно пожал плечами. Человечность вообще штука коварная, тем более для демона. Коварная и трудно излечимая. Сначала одного смертного пожалеешь, затем город, а там страна, материк и вот уже всю Землю под Армагеддон отдавать не хочется. А ты, между прочим, Воплощение Порока, Олицетворение Зла, Беспощадный Осквернитель и много других страшных слов с прописной буквы.
Тем временем Том добрался до финала. Он уже заметил в баре своего погубителя и, допевая последний куплет, смотрел прямо на него.
Ей ко мне нельзя подняться — не пропустят,
Белокрылая охрана посторонних не пускает,
Ну тогда я к ней уйду, Рай ко всем чертям пошлю,
Бывший ангел, я слетел к своей чертовке, здравствуй, крошка.
— Так чего мне теперь делать? — пробился сквозь одобрительный гул настойчивый вопрос. На этот раз Хастур говорил потише, не желая посвящать окружающих в свои проблемы.
— Ничего. Можешь поставить на своей подружке крест. В любом смысле. Ну и дальше по совету Греты...
— Не хочу я на ней ничего ставить, хочу вернуть! Сумеешь вытащить ее?
Кроули задумался. Его опыт общения с той разновидностью смертных женщин, к которым примкнула Роуз, был скромен и, говоря начистоту, печален.
Призовые улыбки на них не действовали, эффектное снимание очков вызывало вопросы о стоимости контактных линз и месте их покупки, а жаркий шепот и пунцовая роза, возникающая из воздуха, в одном случае кончились прямым ударом в челюсть, а в остальных — требованием немедленно удалиться куда-нибудь подальше.
Отказывать Хастуру не хотелось: этот нелепый влюбленный из-за неудачи мог окончательно вернуться к себе прежнему, а Кроули предпочитал иметь дело с мелким пакостником, а не с беспощадным убийцей.
— Для начала я должен взглянуть на этого ангела, произвести разведку на местности, фигурально выражаясь. Потом уже дам окончательный ответ, но предупреждаю сразу: задача трудная. Ты не хуже меня знаешь: при желании смертные способны противостоять любому искушению.
— Ладно, покажу тебе ее... — Хастур наконец кинул в горло содержимое второго кубка и поднял руку, призывая официанта. — На днях увидишь. Ты свое будешь пить?
Кроули молча подвинул ему череп с нетронутым коктейлем. Посудина тут же опустела.
— Я могу идти?
— Убирайся, — угрюмо процедил демон, глядя на него исподлобья. Кроули увидел, как хрупкий череп в его руке превратился в тяжелую оловянную кружку, и поспешил встать из-за стола.
Из бара он не ушел, а направился к эстраде, где Том укладывал в футляр свою гитару.
— Ты сегодня хорошо играл, Том.
— Твоими молитвами, нечистый.
— Том, в котел захотел? — одернул его Бегемот. — Ты кому дерзишь, пыль подкопытная?
— Я и в котле петь буду! — ничуть не испугался Том. — Ты, нечистый, меня Три Хита прозвал? Так я теперь Четыре Хита. А потом буду пять и шесть, понял? И плевал я на твой договор, потому что ты прав, я сегодня играл лучше. А это значит, я все-таки могу сочинить новое! — Он подхватил чехол с гитарой подмышку и ушел, бросив через плечо: — Бывайте, рогатые, пошел я на свою сковородку.
— И давно он такой смелый? — спросил Кроули.
— С тех пор как начал сочинять новые песни, — откликнулся Бегемот, колдуя над очередным коктейлем. — Эту на днях придумал.