10
Дмитрий Алексеевич Бабушкин оказался высоким худощавым блондином. Сутулый, бледный. Разглядывая его, Корнилов подумал, что Бабушкина можно было бы назвать типичным горожанином. Веко над левым глазом у него чуть-чуть подергивалось. А серые умные глаза смотрели без испуга. Скорее с вызовом.
— Меня зовут Игорь Васильевич Корнилов, — сказал полковник. — Я начальник отдела Управления уголовного розыска.
Бабушкин то ли пожал плечами, то ли просто шевельнулся.
— Я просил бы вас еще раз рассказать, как попали к вам деньги.
Бабушкин повторил слово в слово все, что рассказал Бугаеву.
Когда он закончил, полковник спросил:
— Раньше вы встречали этого человека?
— Да, встречал. Два или три раза он ездил со мной по городу.
— По одному и тому же маршруту?
— Нет, конечно. У меня много тематических маршрутов. — Он усмехнулся. — Практически все. И городские, и пригородные.
— Он разговаривал с вами?
— В первой поездке только вопросы задавал. После второй — увязался за мной. Расспрашивал.
— О чем?
— Ну... о чем? Откуда я город так хорошо знаю? Его историю. Где учился? Это бывает. Только чаще женщины цепляются. Женщины бальзаковского возраста, — как-то игриво сказал Бабушкин. И добавил: — А иногда и молодые.
— А про себя старик ничего не говорил?
— Нет. Но если судить по вопросам, человек начитанный. Курбатова и Столпянского проштудировал.
«Говорить о том, кто этот старик, ему пока не стоит, — решил Корнилов. — Иначе все осложнится».
— В последний раз вы ничего не заметили необычного в его поведении?
Бабушкин задумался.
— Пожалуй, нет. Вот только...
Корнилов ждал.
Дмитрий Алексеевич напрягся, вспоминая, и веко задергалось сильнее.
— Ну, конечно же! Как я сразу не обратил на это внимания! За всю поездку он мне ни одного вопроса не задал. Ни в Гатчинском дворце, ни во время поездки. И вдруг бежит ко мне со своим саквояжем.
— Он вышел из автобуса и потом вернулся?
— Они все ушли. Обозревать прилавки. Я остался караулить. Шофер за мороженым подался. И вдруг влетает мой эрудит.
— Влетает?! — усомнился Корнилов. — Старый человек?
— Я не видел, как он бежал. Но только запыхался он изрядно.
— Бежал, значит, с саквояжем в руках?
— Нет. Саквояж в автобусе оставался. На сиденье.
— Девяносто три тысячи на сиденье?! Дмитрий Алексеевич...
— А почему вы меня спрашиваете? Это его заботы, не мои.
— Старика убили недалеко от вашего дома.
Легкая тень пробежала по бледному лицу Бабушкина.
— Кому он понадобился?.. Хотя... Сто тысяч просто так по автобусам не таскают. Вы что же, на меня думаете? Не по адресу.
— А вы бы к кому обратились? Убивают человека рядом с вашим домом, деньги его находят в вашей квартире!
— Черт-те что! — Лицо у Бабушкина стало хмурым.
«Лицедействует или в самом деле не имеет никакого отношения к убийству?» — Корнилов никак не мог освободиться от сочувствия к этому мужчине, жизнь которого не слишком-то удалась. И не в последнюю очередь из-за трагедии, происшедшей с отцом. Это сочувствие, как думал полковник, мешало ему.
— Для того чтобы доказать вашу невиновность или... вину, нам потребуется не так уж много времени. Но советую подумать о том, что чистосердечное признание...
— Слышал, слышал. Только признаваться мне не в чем.
— Тогда попробуйте помочь себе. И нам тоже. Старик, отдавая саквояж, спросил ваш адрес? — Корнилову хотелось проверить Дмитрия Алексеевича.
— Нет.
— И вы не подумали о том, как он его заберет?
— Он же знает, где я работаю! Пришел бы в Бюро, узнал адрес. — Он помолчал, растирая узкие ладони, словно ему вдруг стало холодно. — Не знаю, чем я вам могу помочь?
— Прежде всего кто из шоферов ездил с вами на экскурсию в Гатчину? Это первое. Не торопитесь, подумайте. Второе — попробуйте вспомнить экскурсантов. Может быть, кто-то рассказывал о себе? Какие-то реплики о работе, о том, где живет? Чтобы попытаться отыскать. И подробно опишите, как вы провели субботний вечер и воскресенье. Где были, с кем встречались.
Бабушкин кивнул.
— Бумагу и карандаш вам дадут. Не спешите. Главное — детали, подробности. У вас, наверное, хорошая память? И зрительная тоже. Профессия обязывает.
— Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, — невесело усмехнулся Бабушкин.
11
Когда поздно вечером Корнилов вышел из машины, у него было только одно желание — поскорее добраться до душа и встать под тугую горячую струю. Словно вода могла снять тревожное состояние, возникшее после разговора с Бабушкиным.