— Они когда-то дружили?
— Нет. Наверное, вместе работали. Капитон Григорьевич ничего о них не рассказывал. Я только видела, что он всегда сердился, получая открытки. Говорил: «Это плохие люди»,
— Вы же сказали, что он получал открытки только от Полякова?
Зеленкова смутилась.
— Значит, о Климачеве вы знали из рассказов Капитона Григорьевича? Что он вам о нем говорил?
Она опустила голову и почти шепотом произнесла:
— Это безнравственно — рассказывать о чужой жизни.
— Ну хорошо, — согласился Бугаев. — Не будем касаться чужих секретов. Но у Капитона Григорьевича, наверное, есть добрые знакомые?
— Да, есть. Последние несколько лет он любил бывать у отца Никифора, священника из Владимирского собора. С Ланиным — это наш бухгалтер, сейчас на пенсии, — он играет в шахматы. С участковым милиционером он встречается часто. Не знаю почему. Земляки? Но ведь этого же мало для духовного общения! Кстати, участковый тоже звонил мне. Справлялся о Капитоне. У Капитона Григорьевича характер непростой. Он трудно сходится с людьми. И жизнь у него была нелегкая, — продолжала Зеленкова. — Шутка ли — потерять жену. И такая дочь... Но вы не подумайте, что он мизантроп. Капитон Григорьевич добрый и славный человек. И очень деликатный.
Закончив разговор, они вернулись в приемную директора. Семен позвонил в Управление, попросил срочно связаться с Лугой. Разговаривая с дежурным, он слышал, как Агния Петровна говорила кому-то по другому телефону:
— Нет, нет, милочка, сегодня вечерам никак не могу с тобой встретиться. Спасибо, роднуля.
6
История Романычева угнетала полковника все последние дни. Ему не хотелось углубляться в это блокадное дело. И сейчас он отчетливо понял, почему. Слушая старика, Корнилов заново переживал то страшное время. И память сопротивлялась, оберегая своего хозяина от лишних переживаний — день нынешний тоже не был безоблачным. «Может быть, рассказать кому-то из газетчиков про старика? — подумал он. — Если Романычев теперь неподсуден закону, то пусть ответит перед людьми. Борис Лежнев мог бы написать интересно и остро».
Лежнев работал в литературном журнале редактором отдела очерков и публицистики. Много писал сам. Его манера излагать материал импонировала Корнилову. Борис Лежнев никогда не рубил сплеча, не торопился выносить окончательный приговор. Он видел факты и умел показать их читателям не плоскими и одноцветными, а объемными, переливающимися всеми цветами радуги. И плохие, и хорошие люди в его очерках не были лишены достоинств и недостатков. И как ни парадоксально, хорошие становились еще привлекательнее, а к плохим не прибавлялось симпатии.
Их связывала давняя дружба. В пятидесятые годы Корнилов работал оперуполномоченным уголовного розыска в Петроградском райотделе, а Лежнев — воспитателем в общежитии ремесленного училища на Подковыровой улице.
Жизнь у Лежнева была неспокойная — не проходило дня, чтобы его воспитанники не учинили какую-нибудь «бузу». Шпаны в общежитии хватало, и поэтому Корнилов был там частым гостем. Иногда, возвращаясь вечером домой, он заходил к «ремесленникам», как звали тогда учеников ремесленных училищ, и без особого повода. Как сказали бы сейчас, для профилактики нарушений. А Корнилов шутил: «Хожу, чтобы меня не забывали». Его и не забывали — и побаивались, и уважали.
Высокий, сто девяносто два сантиметра, сильный мужчина, улыбчивый, умеющий подойти к любому — и к старику, и к молодому забияке, и к профессионалу-домушнику, — он любил свою жесткую службу. И по молодости испытывал любопытство ко всем людям. Эта черта и сблизила его с воспитателем Лежневым, таким же любопытным к людям человеком.
Их жизненные пути то сходились, то расходились надолго. Были годы, когда они встречались очень редко, но никогда не теряли друг друга из виду. Когда Лежнев начал публиковать в газете коротенькие заметки, Корнилов уже работал в уголовном розыске городского Управления. Он и убедил своего приятеля попробовать силы в уголовной тематике. После первого большого судебного очерка, написанного для «Вечерки», Лежнева пригласили в штат газеты.
Корнилов отыскал в записной книжке редакционный телефон Бориса Андреевича. Порадовался, что сейчас услышит знакомый глуховатый голос. Но на звонок ответила женщина.
— Борис Андреевич уже здесь не работает.
— Вот как? Где же он теперь?
— Ушел на вольные хлеба.
— И давно?
— Месяца два, наверное...
Уход Лежнева со службы удивил Корнилова. «И ничего не сказал! — подумал полковник с досадой. А потом встревожился: — Может быть, заболел? До пенсии ему еще года три, но мало ли!»