Я выбралась из машины и на нетвердых ногах подошла к нему, чтобы помочь выбраться. Затем, держа сына за руку, я встала на подъездной дорожке и подставила лицо солнечным лучам. В воздухе слышался нежный шепот океана. В нос ударил запах соли и моря.
Ария много лет жила на побережье Орегона, и, хотя запах был похожим, в воздухе Элирии чувствовалось что-то более сладкое.
Карсон всегда говорил, что хочет быть поближе к океану. Он хотел научиться серфингу. Я была рада, что это желание сбылось.
Звук открывающейся двери привлек мое внимание, и я обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть высокого темноволосого мужчину, выходящего на улицу. Коротко подстриженная борода оттеняла его рельефную челюсть. На нем были шорты-карго цвета хаки, низко сидящие на узких бедрах. Его зеленая футболка обтягивала широкую грудь и подчеркивала силу бицепсов. Он был босиком.
Карсон.
У меня екнуло сердце.
Он вырос. От его худых рук и ног не осталось и следа. Растрепанные волосы давно нуждались в стрижке. Молодость исчезла с его лица.
Это был Карсон Эйвери, мужчина, от которого у меня перехватывало дыхание. Как и когда мне было восемнадцать.
Эти прекрасные карие глаза изучали меня, затем метнулись к машине, когда он подошел к нам. Между его бровями образовалась складка, когда он вгляделся в происходящее. Затем они переместились на меня, и эта складка стала глубже.
Мой желудок сделал сальто. Пожалуйста, узнай меня.
Если он этого не сделает… Я вцепилась в руку Августа, черпая силу из его пальцев. Мое сердце будет разбито, если Карсон забыл меня. Потому что все эти годы я постоянно думала о нем.
Карсон резко остановился, и все его тело застыло. Затем он моргнул и покачал головой.
— Клара?
О, слава богу. Я проглотила комок в горле.
— Привет, Карсон.
— Я не могу в это поверить. — Он снова покачал головой, затем перевел взгляд на Августа. — Привет.
Август крепче обнял меня и пробормотал:
— Привет.
— Это действительно ты?
— Это я.
— Это действительно ты. — Улыбка медленно расползалась по его лицу, все шире и шире.
Она не изменилась. На лице мужчины была улыбка парня, которого я любила.
Мальчика, которого я любила до того, как его жизнь пошла в одном направлении, а моя — в другом.
И между нами пролегли пунктирные линии.
Глава 2
Клара
Двенадцатью годами ранее…
— Вот. — Ария бросила мне маркер.
Я поймала его и провела кулаком по стенке фургона, стирая вчерашний номер. Затем, открутив колпачок, я написала сегодняшний номер синим. Острый запах маркера стал запахом надежды.
Шестьдесят один.
Оставался шестьдесят один день до нашего восемнадцатилетия. Шестьдесят один день до того, как мы сможем покинуть свалку как совершеннолетние и начать жить своей жизнью. После трех лет жизни в этом фургоне без электричества, отопления и кондиционера наше пребывание здесь подходило к концу.
Я думала, что по прошествии нескольких дней я буду с большим нетерпением ждать возможности попрощаться с этим дерьмовым старым фургоном. Но думаю, покидать любой дом было тяжело, даже грязный. Даже дом моего дяди. Хотя любая дыра была лучше, чем жизнь под крышей этого ублюдка.
— Ты уверена, что не хочешь поехать в Монтану? — спросила Ария из своего спального мешка, где она, согнувшись, завязывала шнурки на ботинках.
Раньше шнурки были белыми, как и у меня. Но спустя почти три года они навсегда стали коричневато-красными — цвета грязи на улице, на которую мы изо всех сил старались не натыкаться.
— Не знаю. — Я пожала плечами. — Именно туда отправились Лондин, Джемма и Кэтрин.
— Именно это я и имела в виду.
— Тебе не кажется, что нам, типа, нужно найти себе жилье?
— Да, — пробормотала она. — Думаю, да. Тогда куда?
— В Лос-Анджелес?
— Ни в коем случае. — Она встала и достала свою любимую черную толстовку с капюшоном из рюкзака, который был ее гардеробной. — Я хочу уехать из Калифорнии. Навсегда.
— Я просто хочу уехать из этого долбаного города. — Я бросила долгий взгляд на номер на металлической стене, затем закрыла маркер и бросила его в свой деревянный ящик.
Шестьдесят один.
Нетерпение придет. В конце концов. Ведь так?
— Ты польешь мои цветы сегодня? — спросила Ария.
— Конечно. — Мне больше нечем было заняться.
В те дни, когда я не работала, жизнь на свалке была скучной. День тянулся без телевизора, телефона или… чего-либо еще. Поэтому я поливала ее цветы. Я подметала фургон ручной метлой, которую купила в магазине «Все за доллар» пару лет назад. На выполнение обеих работ уходило в общей сложности по часу. После мне приходилось искать себе другое занятие.
— Что ты хочешь, чтобы я принесла тебе из ресторана? — спросила она.
— Еду.
Мой ответ был таким же, как всегда. Точно такой же ответ был у Арии в те дни, когда она застревала здесь, а я шла работать в закусочную на стоянке для грузовиков. Я мыла посуду за шесть долларов в час. Это было ниже минимальной заработной платы, но, поскольку владелец платил мне наличными из-под полы и не задавал вопросов о том, почему я весь прошлый год не ходила в школу, это того стоило.
Только так мы смогли сохранить наши условия проживания.
Еще шестьдесят один день Клара Сент-Джеймс будет призраком.
Затем мы с Арией уедем отсюда и вернемся в общество с настоящим адресом, номерами социального страхования и свидетельствами о рождении — все эти документы я спрятала в пластиковом пакете под спальником. Мы позаботились о том, чтобы забрать их у нашего дяди, прежде чем сбежать.
Может быть, когда мы выберемся отсюда, то получим водительские права. Кредитную карточку. Счет в банке.
— Какие-нибудь пожелания? — спросила Ария. Она тоже работала посудомойщицей в «Жирной ложке», примерно в тридцати минутах ходьбы отсюда. Но владелец ее ресторана устроил ее официально.
Ария указала меня в графе «мать», а свалку — как наш адрес проживания. К счастью, они не пытались позвонить по поддельному номеру телефона, который она указала в заявлении. А если и пытались, то не спросили, почему звонок не прошел.
Как и я, она получала скромную зарплату, поэтому я не была уверена, зачем ее боссу понадобилось устраивать ее официально. Какой бы ни была причина, все, что имело значение, — это то, что мы обе работали в ресторанах. Еда стоила больше, чем почасовая оплата.
В те дни, когда мы работали, никому из нас не приходилось беспокоиться о еде. И обычно на кухне оставалось достаточно для того, чтобы взять домой еще один-два сэндвича.
— Ветчина и сыр, — сказала я. Это было любимое блюдо Карсона, но я бы не сказала Арии, что именно поэтому я всегда просила его.
— Хорошо. Я ухожу. — Она стояла у выхода из фургона и ждала.
Я подошла и обняла ее.
В ту ночь, когда погибли наши родители, я не хотела желать им спокойной ночи. Я была в самом разгаре игры в «Фоллаут» (прим. ред.: Фоллаут — компьютерная ролевая игра, действие которой происходит в мире, пережившем ядерную войну.) на своем «Плейстейшн». Я добралась до восьмого уровня, и кубики падали так быстро. Мои пальцы так и порхали над пультом управления. И когда родители поцеловали меня на прощание, сказав, чтобы я веселилась и вела себя хорошо с няней, я с ворчанием отпустила их.
Несколько часов спустя, когда они возвращались домой, пьяный водитель пересек центральную линию и врезался в их машину.
Десятилетняя я не понимала, что жизнь коротка. Я так переживала из-за глупой видеоигры, что не обняла родителей на прощание.