Всё не так просто, как я думал. И Сартр, и Камю могут научиться экзистенциализму от простого дежурного. Опускание шлагбаума — квинтэссенция экзистенциалистского тезиса о том, что человек несёт ответственность за свои действия, даже если мир кажется ему до такой степени бессмысленным, что ему на всё наплевать, и он подобно Мерсо в «Постороннем» может переспать с искренне любящей его машинисткой Мари, а на следующее утро на её вопрос «думает ли он жениться на ней» равнодушно ответить: «Мне всё равно, но если тебе хочется, то можно и пожениться».
Сегодня перед утренним поездом в 9.10 я второй раз в жизни опустил шлагбаум, вернулся в сторожку, взял красную фуражку и красный флажок и в таком виде стоял, чтобы спокойно встретить и проводить поезд. Я посмотрел налево и понял, что утро опаснее, чем день: кучка школьников, отпущенных с уроков, били друг друга своими портфелями, не видя ничего вокруг, как будто мир просто не существовал, бежали по переезду, подныривая под шлагбаум и пересекали пути, не обращая никакого внимания на опущенные шлагбаумы. Они даже не посмотрели налево и направо, чтобы увидеть, не приближается ли поезд. Я крикнул им, чтобы они поторопились, но это не помогло; один из подростков показал мне средний палец. К счастью, они пробежали, и наступила полная тишина — других пешеходов не было, только вереницы машин по обе стороны от переезда; большинство из них выключили двигатели, чтобы сэкономить топливо. Я посмотрел направо, когда вдалеке послышался гудок локомотива (впоследствии я научился безошибочно определять расстояние до поезда в зависимости от громкости гудка), и у меня кровь застыла в жилах: рядом с путями, под насыпью, метрах в ста от меня стоял кудрявый мальчик. Видимо, тоже ждал, когда пройдёт поезд. Я окликнул его: «Мальчик, отойди от насыпи, поезд идёт!» Он только посмотрел на меня, ничего не сказал и не сдвинулся с места. — Ты меня слышишь, малыш?! Мальчик снова посмотрел на меня и не пошевелился. Но потом крикнул что было сил: «Не волнуйся, начальник! Мне не впервой!»
В этот момент из-за деревьев, растущих рядком на церковном дворе, послышался гудок: пути здесь сворачивали в сторону, деревья повторяли их изгиб и тоже шли полукругом. Поезда за деревьями не было видно, но он был там, в сотне метров от мальчика, и всего через несколько секунд должна была появиться зелёная голова разъярённого тепловоза с двумя большими, как у динозавра, глазами по бокам и с третьим глазом сверху, как у циклопа. Мальчик стоял, окаменев, и совершенно спокойно смотрел на вагоны поезда, притормаживавшего здесь, на переезде; он вглядывался в окна, как будто искал кого-то внутри. Поезд проехал мимо ребёнка, мне стало легче, локомотив пронёсся перед сторожкой и, дав гудок, скрылся вдали.
Я поспешил поднять шлагбаум, в то время как нетерпеливые водители уже заводили свои машины и нервничали, готовясь ехать дальше. Когда я повернулся, чтобы найти взглядом мальчика, его уже не было.
В этот момент в сторожке зазвонил телефон.
Я вошёл и взял трубку. Это был начальник. Голос с другого конца провода спросил меня, не было ли рядом с путями мальчика. Я сказал, что был. Он строго предупредил меня: моя работа заключается не только в том, чтобы опускать и поднимать шлагбаум. Моя работа и в том, чтобы следить, кто вертится около путей. Несколько машинистов сигнализировали ему, что в последнее время всё чаще и чаще рядом с путями болтается мальчик.
— Не старше шести лет, вьющиеся волосы. Машинисты поездов по опыту знают, что это очень опасно: когда кто-то постоянно крутится около железной дороги, это признак потенциального самоубийцы, который скоро окажется под колёсами локомотива. Целыми днями, прежде чем решиться на роковой прыжок, они изучают: когда проходит поезд, какие у него колёса, бампер, острые края, каковы шансы, что человека просто отбросит в сторону и он останется в живых. Ищут место, где проститься с жизнью: по опыту, говорят машинисты, чаще всего они выбирают повороты, потому что если самоубийца долго наблюдает за приближающимся к нему локомотивом, то может в последний момент отказаться от своего намерения. А внезапное появление поезда сокращает агонию. И именно такой поворот перед моим переездом: поезд пересекает реку по старому железному, скрипучему и ржавому мосту, огибает церковь и вдруг появляется из-за ряда деревьев, окаймляющих церковный двор. Они почти никогда не решаются на самоубийство на мосту, потому что это было бы похоже на несчастный случай; будто поезд раздавил их против воли, когда они переходили мост. А им очень важно, чтобы все знали, что это было именно самоубийство, — сказал начальник станции.