ГЕРМАН И КЛАУС ЧТО-ТО ОБСУЖДАЮТ. ЛИЛИ ЭТО ЯВНО НЕ ИНТЕРЕСУЕТ. ЛИЛИ УБИРАЕТ СВОЮ ЛАДОНЬ ИЗ-ПОД ЛАДОНИ КЛАУСА. РОЕТСЯ В СВОЕЙ СУМКЕ.
герман
Из-за шпионов мы можем проиграть войну. Утечка информации происходит даже из гестапо.
клаус
Война выиграна. Истреблено несколько миллионов евреев. Остались ещё славяне.
герман
Вы давно в Белграде, герр Клаус?
клаус
Меньше года.
герман
Вот поэтому вы так и думаете. Вы не знаете, что такое славяне. Шизофренический мусор. Два года назад мы расстреляли 3000 человек в Крагуеваце. За каждого из наших убитых солдат 100 их. Вы думаете, это возымело эффект? На следующее же утро они снова напали на наш конвой из засады.
клаус
Если лекарство не действует, надо увеличить дозу.
лили
(РОЯСЬ В СУМКЕ)
Я не верю, что с помощью зла можно достичь чего-то хорошего, господа. Не может быть хорошего целого, состоящего из плохих частей.
КЛАУС И ГЕРМАН ПЕРЕГЛЯДЫВАЮТСЯ; ТАКОГО ОНИ НЕ ЖДАЛИ.
герман
Вы так думаете, потому что вы ни дня не были на фронте. Я хирург, фройляйн Лили. Вы знаете, сколько гангренозных ног я ампутировал, чтобы спасти остальное?
ЛИЛИ ВСТАЁТ. КЛАУС ВОПРОСИТЕЛЬНО СМОТРИТ НА НЕЁ. ЛИЛИ НАКЛОНЯЕТСЯ К ЕГО УХУ.
лили
(ШЕПЧЕТ ЕМУ)
У меня месячные, дорогой. А я забыла прокладки в канцелярии.
КЛАУС КИВАЕТ.
лили
Извините, доктор Герман. Я скоро вернусь.
ДОКТОР ГЕРМАН КИВАЕТ. ЛИЛИ ВЫХОДИТ.
герман
Это ваша девушка?
клаус
Работает машинисткой в гестапо. Ничего серьёзного, просто для развлечения.
ДВОРЕЦКИЙ ЯН ОСТАВЛЯЕТ ПОЛОТЕНЦЕ НА СТОЙКЕ. СМОТРИТ НА ШЕФА. ШЕФ УМОЛЯЮЩЕ СМОТРИТ НА НЕГО. ЯН ТЕМ НЕ МЕНЕЕ ВЫХОДИТ.
ИНТ. КЛАДОВКА ЗА БАРОМ. НОЧЬ.
ЯН И ЛИЛИ СТОЯТ И СТРАСТНО ЦЕЛУЮТСЯ, ПОТОМ ОН ПАДАЕТ ПЕРЕД НЕЙ НА КОЛЕНИ И ОБНИМАЕТ НОГИ. ПРОСОВЫВАЕТ ГОЛОВУ МЕЖДУ НОГ И ЦЕЛУЕТ ИКРЫ НОГ, КАК БУДТО ИЗВАЯННЫХ ИЗ МРАМОРА.
КРУПНО: МУРАШКИ НА КОЖЕ НА ПЛЕЧЕ У ЛИЛИ.
ДВЕРЬ КЛАДОВКИ ОТКРЫВАЕТСЯ, ВХОДИТ КЛАУС С РЕВОЛЬВЕРОМ В РУКЕ. ЗА НИМ Д-Р ГЕРМАН.
ПАРА ЗАМИРАЕТ.
лили
(ПО-НЕМЕЦКИ, УЖЕ СМИРИВШИСЬ С СУДЬБОЙ)
Не надо, Клаус. Всё гораздо серьёзнее, чем кажется!
ян
(ПО-НЕМЕЦКИ)
Мы безумно любим друг друга, герр Клаус.
КЛАУС СМОТРИТ НА НИХ, НЕ ВЕРЯ В ТО, ЧТО ОНИ ГОВОРЯТ, КАК БУДТО ОНИ СУМАСШЕДШИЕ.
клаус
А я думал, что вы просто трахаетесь. И давно это у вас?
лили
Ещё до того, как ты приехал в Белград.
КЛАУС ЖЕСТОМ ДАЁТ ЗНАК ГЕРМАНУ, ЧТОБЫ ТОТ ПОДОШЁЛ БЛИЖЕ.
ЭКС. ДВОР ЗА ОФИЦЕРСКИМ КЛУБОМ. НОЧЬ
НА ДЕРЕВЕ ВИСИТ ЛИЛИ. РЯДОМ С НЕЙ, СТОЯ НА СТУЛЕ, С ПЕТЛЁЙ НА ШЕЕ ЯН. ОН СМОТРИТ НА ЛИЛИ И БЕЗЗВУЧНО ПЛАЧЕТ КРУПНЫМИ СЛЕЗАМИ.
ПЕРЕД НИМ СТОЯТ ГЕРМАН И КЛАУС.
клаус
(ЯНУ)
Она не сказала. Скажи ты. На кого вы работали?
ян
Ни на кого.
КЛАУС И ГЕРМАН ПЕРЕГЛЯДЫВАЮТСЯ. ОНИ НЕ ПОНИМАЮТ, КАК ЭТО ВОЗМОЖНО.
ян
Будь ты проклят, Клаус. Вы убили женщину, которая просто любила.
герман
Мы зря теряем время, Клаус. Это типичный славянин.
КЛАУС ПОДХОДИТ К ЯНУ И НОГОЙ ВЫШИБАЕТ ИЗ-ПОД НЕГО СТУЛ. ЖЕСТОКАЯ АГОНИЯ. ЯН ПЫТАЕТСЯ РУКАМИ ОСВОБОДИТЬСЯ ОТ ПЕТЛИ. ЗАТЕМНЕНИЕ.
клаус
(ПРИ ТЁМНОМ ЭКРАНЕ)
Готов сдохнуть за обыкновенную шлюху.
А ПОТОМ: ХОЛОДНАЯ ВОДА И ПРОСВЕТЛЕНИЕ. ВСТРЕВОЖЕННОЕ ЛИЦО АНИ НАДО МНОЙ.
Я ВСТАЛ, ТЕЛО БЫЛО ТЯЖЕЛЕЕ ГОРЫ. ГОЛОВА ГУДЕЛА. ВСЁ, НА ЧТО Я БЫЛ СПОСОБЕН, ЭТО ПОПРОСИТЬ ВЫЗВАТЬ ТАКСИ, ПОТОМУ ЧТО ВСПОМНИЛ НАЗВАНИЕ СВОЕЙ ГОСТИНИЦЫ. АНЯ ХОТЕЛА МЕНЯ ПРОВОДИТЬ, НО Я ГРУБО ЕЙ ОТКАЗАЛ.
* * *
А потом шрифт Courier New исчез, и снова появилась реальность. На следующее утро в зеркале я выглядел ужасно, как будто предыдущую ночь провёл голым и мокрым на какой-то высоковольтной трансформаторной подстанции. Волосы растрёпаны, под глазами синие круги, разбитый нос и синяки на подбородке, плече и ногах. Я посмотрел на часы: было 9.45. В 11 я должен читать лекцию по семиотике в университете, а у меня не было ни плана, ни темы.
В 11 часов, с пластырем на носу, приведя себя в порядок, насколько это было возможно, пробормотав доброму хозяину-профессору, наивно проглотившему моё враньё, что-то насчёт падения ночью с лестницы в плохо освещённой дешёвой гостинице, я встал перед полным амфитеатром студентов и студенток; перед каждым — табличка с именем и фамилией. Взгляд совершенно случайно упал на одну из студенток, и в следующий момент я, неизвестно в который раз, осознал, что случайностей не бывает. Во-первых, мой взгляд остановился на ней, потому что она единственная сидела, подперев нос карандашом; во-вторых, у неё на табличке было написано: Клара Шлане. У меня мурашки побежали по коже. Может, дочь Клауса Шлане? Нет: во-первых, красивая, а Шлане был страшный, как смертный грех; во-вторых, скорее всего, она сегодня была бы на похоронах. Но существовала также возможность, что девушка приходилась Шлане кем-нибудь. И я понял, что тот шрифт появляется снова, что это вовсе не лекция, а война; вздёрнутый нос Клары казался нацеленной на меня ракетой, и этого было достаточно, чтобы начать полномасштабное выяснение отношений с миром.
И я начал:
Уважаемые коллеги, те из вас, кто интересуется семиотикой, наукой о значении и наукой о науках, как называет её выдающийся семиотик Чарльз Моррис, преемник основоположника прагматизма Чарльза Сандерса Пирса…
И, примазавшись к известным именам, показав свою учёность, я вдруг почувствовал себя хорошо. Отлично. Весь предыдущий день провалился во тьму забвения, превратился в ничто перед блеском моего натренированного разума, вцепившегося в тему как мастиф, обученный в один прыжок и в один укус разрывать ярёмную вену. Так что я продолжал, потому что у меня уже была твёрдая почва под ногами: все головы в амфитеатре были заинтересованно подняты и с любопытством смотрели на меня, а маленькая, красивая, самодовольная студентка отложила карандаш и слушала, как и все остальные, что уже было признаком подчинённости.
Уважаемые коллеги, я прочёл сотни семиотических исследований (Господи, какие сотни, может, только десяток!), умных и изобретательных, но нигде не встречал суждения, что наука о значении должна быть частью более широкой науки: общей демонологии. Я серьёзно; невозможно говорить о теории значения, о какой-то там семиологии, если не рассматривать её как часть науки о демоническом и науки об утрате невинности. Вторую временно и предварительно можно было бы назвать инноцентологией. Разумеется, история значений является всего лишь историей утраты человеком невинности, с которой человек родился и предстал перед миром, который тогда был так молод, что даже не был назван и обозначен, так что человеку пришлось дать имена всему существующему. Если, конечно, неверен тезис о том, что имена всему дали боги, а потом просто передали этот «список» людям в качестве некоего словаря богов. Мне ближе предположение, что именно человек давал всему имена, потому что очевидно, что многое названо неправильно. Например, в английском языке есть выражение «we had sex». На славянских языках говорят: «мы занимались любовью». Иметь или быть, спрашивает Фромм. Разве иметь секс не означает обладание? Когда речь идёт об обладании чем-то, это значит, что оно эксплуатируется и может быть подсчитано; это количество, а не качество; напротив, когда вы занимаетесь любовью, вы есть, вы существуете, вы есть бытие, но у вас ничего нет. Бытию не нужно ничего внешнего для того, чтобы быть — бытием; это СУЩЕСТВОВАНИЕ без обладания. Так что «заниматься сексом» — ошибочное название.