Ствол пулемета смотрел герцогине в спину.
— Не бойся, — шептала мне Волчица, даже не подозревая о том, что происходит позади нее.
Я приоткрыл рот, собираясь заговорить…
Но тут холодные пальцы герцогини вдруг скользнули мне в штаны.
Я вздрогнул.
С глухим хлопком… взорвалась голова стражницы, разметав мозги и осколки черепа по комнате. Порция теплой кашицы ударила меня по лбу. Нагрелась руна на животе.
Колдун снова бросил заклинание.
Я увидел, что лицо Шесты перекосило. Герцогиня смотрела мне в глаза, ее рот приоткрылся в безмолвном крике…
Обезглавленное тело стражницы, продолжая сжимать в руке пулемет, повалилось на ковер.
Глаза герцогини закатились вверх. Шеста обмякла и стала оседать на пол. Я едва успел подхватить ее, сжав в объятиях.
— Ты что творишь?! — крикнул я.
«Не ори, — сказал колдун. — Эта стражница хотела лишить нас тещи».
«Что с Шестой?»
«Ударил по ней „ужасом“. Хорошее заклинание…».
«Зачем?! Что ты тут устроил?!»
«Это от неожиданности, — сказал Ордош. — Она схватила нас… ну, ты понял. Со мной такое впервые. А руки у нее холодные. Еще эта в нас целилась… Я растерялся. И шарахнул по стражнице первым, что пришло на ум. Эффектно получилось».
«Согласен. Кому-то придется отмывать все это. Герцогиню-то ты зачем „ударил“? Что с ней, кстати? Живая?»
Волчица оказалась совсем легкой. Или это я стал сильным? Я сжимал ее в объятиях, смотрел, как вытекает из шеи стражницы кровь.
«Говорю же тебе: растерялся. Приложил ее „волной ужаса“ и усыпил. Подумал… и все-таки неправильно это — спать с тещей!»
— Кошмар, — пробормотал я.
«Герцогиня молодец, — сказал Ордош. — Обычно от „волны ужаса“ люди пачкают штаны. А наша теща… запаха я не чувствую. К нам, кстати, снова спешит кто-то».
Я завертел головой, пытаясь понять, что делать с великой герцогиней. Руки женщины безвольно висели, голова прижималась к моему плечу. Положить на кровать?
В этот раз дверь распахнули с грохотом.
В комнату ворвалась леди Сорока. Одна. В руке она сжимала шпагу.
Замерла в шаге от обезглавленного тела гвардейца. Скользнула взглядом по луже крови. Посмотрела на меня, на графиню.
— Великолепно, — сказала она. — Что происходит?! Что с Шестой?
— Она уснула.
— Она… что?
Со шпагой в руке, с лицом, перечеркнутым наискосок черной повязкой, при тусклом свете розовых огоньков леди Сорока выглядела очень грозной.
— Уснула, — повторил я. — Сопит мне в плечо. Щекотно. Что мне с ней делать, госпожа?
Я скользнул взглядом по комнате в поисках зеркала. Достаточно ли жалобное у меня выражение лица?
Графиня перешагнула через тело гвардейца, подошла ко мне.
— Она не ранена?
— Нет, — сказал я, кивнул на мертвую стражницу. — Эта женщина не успела выстрелить, госпожа.
Леди Сорока посмотрела на пулемет мертвого гвардейца. Убрала свою шпагу в ножны. Поднесла руку к носу герцогини.
— Дышит. Великолепно. Что у вас здесь произошло?
— Вы не могли бы забрать ее у меня, госпожа. Великая герцогиня… тяжелая.
— Клади ее на кровать.
Леди Сорока помогла мне уложить Волчицу поверх покрывала. В том, что герцогиня спит, сомнений больше не было: едва коснувшись головой кровати, та громко засопела.
— Шеста! Шеста, проснись!
Графиня трясла Волчицу за плечо.
— Мне кажется, она пила спиртное, госпожа, — сказал я. — Много.
— Я видела ее четверть часа назад. Она не выглядела пьяной. Шеста!
Леди Сорока сильно встряхнула герцогиню. Мне показалось, что я услышал, как щелкнули у той зубы.
Герцогиня приоткрыла глаза.
— Сорока? Отвали.
И вновь погрузилась в сон.
«Часов пять проспит, — сказал Ордош. — Будить бесполезно».
Графиня оставила Волчицу в покое.
— Правда, напилась? Великолепно. Когда успела?
Леди Сорока повернулась ко мне, и велела:
— Рассказывай.
Носком сапога она подтолкнула ко мне рубашку, которую я тут же поднял, прижал к груди, делая вид, что пытаюсь прикрыть наготу.
— Я ждал великую герцогиню… прилег. Я устал сегодня. Только немного полежал…
— Великолепно. Дальше.
— Потом пришла великая герцогиня.
— Великолепно. Вот это, что?
Леди сорока указала на тело гвардейца.
«Не переигрывай, дубина, — сказал Ордош. — Не изображай совсем уж идиота».
«Я себя идиотом сейчас и чувствую. Но, на самом деле, идиот — ты. Зачем вообще было убивать? Обездвижил бы эту вояку. И сейчас Сорока смогла бы у нее выпытать, зачем и кому понадобилось убивать герцогиню. Не думаешь же, что пытались застрелить нас?»