Учватов и Тренев посмотрели друг на друга и расхохотались. Теперь радиостанция в их руках. Учватов выключил аппаратуру и вынул из кармана револьвер. Вынул оружие и Тренев. Они прошли в моторное отделение, где находились мотористы. Их было двое. Они сидели на корточках перед разобранным мотором и о чем-то спорили. Мотористы так увлеклись, что не слышали скрипа двери.
Учватов крикнул:
— Руки вверх!
— Бросьте такие шутки, Иван Захарович.
— Руки вверх или стреляю! — еще громче закричал Учватов, и мотористы поняли, что он не шутит. Они подняли руки. Тренев быстро связал их и запер в кладовой.
Затем Тренев и Учватов прошли в мастерскую. Бирич приказал взять пулеметы, которые изготовили ревкомовцы, но их ждало разочарование. Вместо готового оружия они нашли лишь груду деталей. Они вернулись в аппаратную и стали ждать подкрепления. Бирич сказал им, что, как только Фесенко покажется На вершине откоса, пятеро колчаковцев будут направлены на радиостанцию. Колчаковцы пришли И, выбрав удобное место для обстрела ревкома, уселись за стол, откупорили бутылки. К ним присоединился Учватов. Тренев Отказался, сославшись на больное сердце. Учватов поднял стакан:
— За победу над большевиками!
Точно такой же тост звучал в доме Сукрышева. За столом сидело восемь человек, среди них были Щеглюк, Рыбин… Струков, возглавлявший эту группу, развалился в единственном мягком кресле. Он пил мало и снисходительно посматривал на пирующих. Хозяин не пожалел угощения. Стол был завален закусками и заставлен бутылками. Щеглюк, уже основательно пьяный, кричал:
— За победу над… ик… большевиками! За победу…
Он стоял, покачиваясь и проливая вино. Его с трудом усадили. Рыбин сидел бледный и не прикасался ни к еде, ни к питью. Зато Лоскутов, точно после многодневной голодовки, ел и пил за троих.
И этот трусит, — безошибочно определил Струков, и ему вдруг стало скучно. Даже то, что предстояло, не волновало. Просто он хочет поставить ревкомовцев на колени и отомстить за свое унижение.
— Фесенко вошел в ревком! — крикнул от окна наблюдатель.
Струков повернулся к Рыбину:
— Теперь ваша очередь… Идите. Ультиматум при вас?
…Фесенко не вошел, а ворвался в кабинет Мандрикова. В это время говорил Бучек:
— Колчаковцы могут взяться за оружие. И тогда мы… — Он увидел Фесенко и умолк.
— Важная радиограмма? — по-своему понял его появление Титов. — Мог бы с кем-нибудь прислать, а не оставлять одного Учватова.
В глазах Мандрикова мелькнула тревога:
— Тренев послал тебя к нам?
— Да, и сказал, что вы хотите меня… простить. — Фесенко вздохнул.
— Товарищи! — Мандриков говорил тихо. — Совершена провокация, и я думаю, что…
Тут из-за Фесенко показался бледный Рыбин. Не говоря ни слова, он вытащил из кармана бумагу и, дойдя до стола, положил ее на сукно и вышел.
— Колчаковцы и коммерсанты восстали против нас, — глухо заговорил Мандриков. — Мы в кольце врага. Враги на радиостанции, в домах Сукрышева, Петрушенко, Бесекерского, Тренева…
— Ах, эта сволочь! — воскликнул Гринчук.
— И, несомненно, в доме Бирича. Они требуют, чтобы мы передали им власть и признали свое правление ошибочным, чтобы отменили все свои решения.
Гринчук опять выругался. Члены ревкома зашумели. Мандриков увидел, что из комнатки вышла Нина Георгиевна, и остановил расходившихся товарищей:
— Нам надо немедленно ответить. Таково требование.
— Твое мнение, Михаил Сергеевич? — спросил Бучек.
— Единственно правильное сейчас решение — отдать власть, но попытаться сохранить наш контроль над ней!
— Возможно ли это? — спросил Кулиновский.
— Попытаемся, — слабо улыбнулся Мандриков. — Их посыльный, — Мандрикову было тяжело произнести имя: Рыбин, которому он так доверял и помогал, оказался предателем, — ушел. Любой другой ответ вызовет огонь. Таково предупреждение. Поэтому вы, — он обратился к Титову, — берите лист бумаги, напишем ответ.
Листа бумаги подходящих размеров не оказалось, и Титов оторвал кусок карты. На обратной стороне под диктовку Мандрикова написал: «Если вам нужна власть, то возьмите, но только мы останемся контролем над ней».
— Прибей к двери снаружи. — Мандриков подвинул обрывок карты Булату. — Посмотрим, что они ответят.
Булат вышел на крыльцо. Ветер рвал у него из рук обрывок карты. Прижав его к двери, он приколол верхние края, нагнулся, чтобы приколоть нижние. Струков прочитал ответ ревкомовцев и побагровел: