— Вы настоящая сестра милосердия. — Мандриков невольно залюбовался ею.
Нине Георгиевне шел этот простой наряд. Она и сама очень похорошела. С лица исчезло наигранно-развязное выражение, которое так бросилось ему в глаза, когда он впервые увидел Нину Георгиевну в вестибюле ресторана «Золотой рог».
Заметив пристальный взгляд Мандрикова, Нина Георгиевна торопливо открыла дверь и пропустила его в комнату к больным. Столовая была превращена в палату. На диване лежал Бучек. На его желтоватой лысине блестели блики от большой керосиновой лампы под матовым абажуром. Напротив него на кровати лежал Галицкий, Они не спали и были рады его приходу.
— Наконец-то явился. А я уже думал, что ты о нас забыл. — Белозубая улыбка Галицкого покоряла.
— Не верь ему, Сергеевич, — сказал Бучек, и его корявое лицо тоже расплылось в улыбке. — Мы тут пари с ним держали, когда ты придешь. Я ставил на сегодняшний вечер. Так что за тобой, Мефодий, пачка табаку.
— Ладно, — Галицкий жадно потянулся к Мандрикову. — Ну, рассказывай, как там вы? Что делаете?
— Сначала вы скажите, как себя чувствуете? — Мандриков видел, что шахтеры заметно поправлялись. Правда, лица их еще хранили следы побоев и лишений.
— Да Нина Георгиевна мертвого на ноги поставит, — Бучек с благодарностью посмотрел на нее. — Ходит за нами, как за младенцами.
— Вы хуже. Те послушнее, да и нашлепать можно, чтобы лежали. А эти все норовят встать. Я даже подозреваю, что без меня они все время на ногах.
Бучек и Галицкий заговорщицки переглянулись и засмеялись.
— Напрасно торопитесь, товарищи. Вы очень нужны. Поэтому надо лечиться серьезно и слушаться Нину Георгиевну.
— Через три-четыре дня они смогут ходить, — пообещала Нина Георгиевна. — А через недельку будут здоровы.
— Долго ждать, — вздохнул Галицкий.
— Надоело бездельничать, — в тон ему проговорил Бучек.
— Бездельничать больше не придется, — пообещал Мандриков. — Я вам сейчас расскажу, что мы за эти дни сделали.
— А я пока приготовлю чай. — Нина Георгиевна вышла из комнаты.
Бучек посмотрел ей вслед и зашептал:
— Слушай, Сергеевич, эта женщина — чудо. Ухаживает за нами, как сестра, как мать родная. Не знаем, как и благодарить ее. Не верится, что она жена колчаковского жандарма, не верится, что она по приказу за нами ходит.
— Не по приказу, Василий, — покачал головой Мандриков. — Она сама предложила вас сюда перенести и ухаживать за вами.
— Ну-у-у? — протянул Галицкий.
— Вот это да… — покачал головой Бучек.
— Женой-то Струкова она недавно стала, — сказал Мандриков. — Да и он… впрочем, об этом потом. Слушайте и судите, правильно ли мы поступили.
Михаил Сергеевич подробно рассказал о делах ревкома со времени переворота. Шахтеры одобрили все решения, только Бучек заметил:
— Поторопиться надо с учетом и с расценкой продовольствия. Его в Ново-Мариинске маловато.
Нина Георгиевна внесла На подносе чашки с чаем и горку свежего печенья. Мандриков не отпустил ее на кухню. Они пили чай, болтали о пустяках. Мандриков уклонился от дальнейших серьезных разговоров. Шахтеры еще были слабы. Вскоре он с ними распрощался.
В Кухне Михаил Сергеевич остановился.
— Спасибо вам, спасибо за товарищей. Трудно, конечно, но…
— Нет, нет, — перебила его Нина Георгиевна. — Это для меня самое, самое… — она не сразу нашла нужное слово, — это для меня самое необходимое, хорошее. Наконец-то я вижу, знаю, что нужна людям, что могу Для них что-то сделать, наконец-то я почувствовала, что я человек, человек, как все… — Она говорила быстро, и в глазах стояли слезы счастья. — Я, я теперь всегда буду с вами.
— Конечно, хорошо, — Михаил Сергеевич старался ее успокоить. — Не плачьте, не надо…
— Не буду, — улыбалась Нина Георгиевна, — не обращайте внимания. Женская слабость.
— Вы сильная. Вы очень сильная и хорошая. — Он схватил ее руки, крепко, крепко пожал и вышел.
…В хибарке Клещина пахло крепкими духами. Мандриков остановился на пороге. Значит, здесь Елена. Он слышал только свое сердце. Сжимая пальцами тонкий косяк перегородки, спросил в темноте:
— Вы?..
— Да, я здесь, — откликнулась невидимая Бирич, и Михаил Сергеевич услышал, как ему навстречу зашелестело платье. — Я пришла к вам… навсегда…
— Кто еще здесь, зажгите, пожалуйста, свет! — попросил он.
Жена Клещина зашуршала спичками. Вспыхнул желтый огонек, и в его неверном свете Михаил Сергеевич увидел Елену Дмитриевну.