========== Часть 1 ==========
У них есть тайный язык. На самом деле у них есть три тайных языка. Один – жестами и взглядами, и они используют его, например, сидя в засаде, когда нельзя издать ни звука. Второй – кодовые слова, который они используют, когда нужно что-то сказать друг другу, но говорить напрямую нет возможности, например, фраза про «дикий городишко». И есть еще один. Тоже слова. Но эти слова никогда не произносятся вслух, а только пишутся на бумаге или посылаются смс. Три слова или четыре, но обычно они вмещают в себя столько, сколько любой другой человек иногда не сможет рассказать и в тысяче фраз. Этот третий язык, тайная сигнальная система, - на тот случай, когда становится совсем невмоготу. Когда рвет башню, и приходится прибегать к крайним мерам. И никогда потом не говорить о том, что было. Сэм использует его чаще, чем Дин. Часто он делает это за них обоих.
Телефон коротко звякает, давая понять, что пришло новое сообщение, когда Дин сидит в очередном баре и напивается. После возвращения из Чистилища он делает это постоянно. Название бара – всех баров, в которые заносят его ноги, - стирается из его памяти сразу после прочтения, но Дина это не волнует. Он теперь на многие вещи смотрит проще, потому что мир изменился для него после Чистилища. Мир сдвинулся, и в этом сдвинутом мире ему все равно, где он начинает путешествие в попытку забвения. Его волнует только одно: будет ли попытка удачной на этот раз. Чаще – нет.
Вот и сейчас пальцы плохо слушаются его, когда он выуживает телефон из внутреннего кармана куртки, откидывает крышку и ищет новое сообщение. Буквы расплываются перед глазами. Вот только засада – мозг чист и свеж, сознание яснее ясного, как будто Дин и не пытался убить его виски последние… сколько?.. взгляд скользит в угол экрана… последние часа два. Ясным сознанием он читает послание от Сэма и издает безумный смешок. Вот, значит, как… В крови закипает адреналин. Зрение проясняется. Дин знает, к тому моменту, как он доберется до мотеля, от алкоголя останется только запах. В сдвинутом мире его кровь, отравленная Чистилищем, сильнее любого алкоголя. Поэтому ему не удается забыться. Не удается забыть.
Дин делает последний глоток, кладет на стойку деньги и прижимает их перевернутым тамблером*. Он не набирает Сэму сообщение в ответ, потому что они оба знаю, что третий тайный язык не нуждается в комментариях. Это не просьба, в которой можно отказать. Это – крик о помощи. Крик, который слышат и понимают только они двое. Дин выходит из бара и возвращается в мотель.
Свет в номере погашен, но отблесков от фонаря перед входом и от неоновой вывески хватает, чтобы разглядеть все, что нужно. Несколько секунд Дин стоит на пороге, дожидаясь, пока сузятся зрачки, и мир станет более четким. А потом видит Сэма, и ему не нужно спрашивать, уверен ли брат в том, что хочет, готов ли он. Дин видит и так – Сэм готов.
*
Сэм решается на это послание очень долго. Он видит, как сильно изменился Дин после возвращения, и не уверен, что некоторые их старые договоренности все еще в силе. К тому же Дин сам отталкивает его. Раз, другой, третий… потом Сэм перестает делать попытки. Так они и живут, в параллельных мирах, каждый сам по себе. Только по некоторым проговоркам Дина Сэм понимает, что брат считает – Сэм его предал. Тем, что не искал. Тем, что год жил собственной мирной жизнью. Тем, что променял его на Амелию и собаку. Или на собаку и Амелию. Очередность не имеет значения. Сэм хочет рассказать ему, как все было на самом деле, объяснить, но Дин не дает ему такого шанса. Не обвиняет, не бьет морду, но каждый его взгляд – взгляд раненого затравленного зверя. Дин был ранен, а когда сумел вырваться из капкана, сумел вернуться к единственному родному человеку, вдруг обнаружил, что на самом деле остался совсем один. И осознание этого точит Сэма изнутри чувством вины, которое с каждым днем распускается у него внутри все более пышным цветком. Его аромат отравляет их обоих. Убивает их обоих. И Сэм решается на последнее средство. Он уверен, что Дин не придет, потому что… ну вот так… мир сдвинулся для них обоих. Но Дин приходит.
От него несет виски, и гарью, и порохом, и потом, и еще кровью. Сколько бы Дин не мылся, сколько бы мыла и горячей воды не извел после возвращения, запах все равно остается. Он въелся в его сущность, и Сэм чувствует его не обонянием, а сердцем. Сэм думает, что теперь запах никогда уже не исчезнет, потому что каким-то непостижимым образом Дин принес частичку Чистилища с собой. И от этого еще хуже.
Дин стоит на пороге, вглядываясь в темноту перед собой, вслушиваясь в тишину номера. Сэм почти не дышит. Он смотрит на брата из темноты и тишины и пытается понять, что сейчас будет. Дин заводит руку за спину, и раздается двойной щелчок дверного замка.
Дин подходит к той кровати, которая стоит ближе к окну. Это у них не изменилось: Сэму – всегда кровать у окна, Дину – всегда у двери. Еще их отец почему-то считал, что это самый безопасный вариант.
Дин идет через номер бесшумно, словно хищник подбирается к жертве. В сумерках перспектива искажена, и Сэм не может толком оценить расстояние, хотя их дешевый номер размером с коробку из-под печенья, как все дешевые номера в придорожных мотелях. Силуэт размывается, порой теряется, и Сэм сильно вздрагивает, когда вдруг обнаруживает, что Дин уже рядом. Более того, Дин уже выдернул ремень из джинсов, которые Сэм бросил рядом с кроватью. Он чувствует только, как ременная петля обхватывает его запястья и тянет вперед и немного вверх, когда Дин захлестывает и затягивает концы на спинке кровати, на перекладине, которая так кстати оказалась единственным примитивным украшением. Дин с силой выдыхает, и делает шаг в сторону. Сэм лежит на животе, и окончательно теряет брата из вида. Он зажмуривается, потому что дальше…
Он слышит шорох одежды и глухое металлическое звяканье, когда Дин снимает куртку и выдергивает ремень уже из собственных джинсов. А потом… тишину номера рассекает свист, и на ягодицы Сэма обрушивается первый удар. Дин не произносит ни слова.
Сэм вздрагивает, сжимает зубы так, что начинает ломить челюсть, но удерживается от стона. Второй удар выбивает из него слезы, которые мгновенно склеивают ресницы и заставляют зажмуриться еще сильнее. Все так, как и должно быть, это именно то, о чем он просил в смс. Возможность для Дина спустить немного напряжение, скручивавшее его каждую секунду после возвращения, хоть немного придти в себя, потому что Дин считает его виноватым. Сэм виноват, и он это знает. Пусть лучше Дин отыграется на нем, по предварительной договоренности, чем выкинет что-нибудь такое, от чего пострадают или они оба, или невинные люди, что еще хуже. Нет ничего, что Сэм не сделал бы для брата. Особенно сейчас. Однажды он уже не сделал, и вот что из этого вышло.