Я увидел стройную девушку в белом халате, быстро бегущую нам навстречу.
— Инна, вы? Что случилось? — встревоженно закричал профессор.
— Мирза убежала! Посмотрите! Вот она!
— Мирза? Ах, безобразие! Кто ее выпустил?
— Не знаю… Ага, попалась!
Девушка схватила прыгающий лохматый комок и крепко прижала его к себе. Маленькая собачонка сердито залаяла. Запыхавшийся Леонозов подбежал к девушке и взял у нее собаку.
— Что произошло? — спросил он отрывисто.
— Сами увидите, — чуть не плача, ответила она. — Сгорел высоковольтный трансформатор. Перегрелись все моторы. Вышел из строя ртутный выпрямитель. А пряжа — просто ужас! Вся перепуталась…,
— Ах, негодница! — воскликнул Леонозов, легонько хлопнув собачку по мохнатому боку.
Мирза, испуганная поднятою ею суматохой, рычала, вертела головой и широко открывала пасть, норовя укусить ученого за руку.
— Идемте скорее, Инна! Возьмите ведро.
Девушка быстро зашагала за профессором. В сгустившихся сумерках я заметил, что собака была со — всех сторон увешана какими-то коробочками и пластинками.
Вскоре Леонозов со своей спутницей исчезли в лесу, и я остался один посреди луга.
III
«Заменить кое-чем более интересным…» — звучало у меня в ушах, когда я, лежа в кровати, вспоминал разговор с Леонозовым. Я чувствовал себя глубоко задетым. Как он, ученый, мог не оценить должным образом совершенную программирующую систему емкостью более миллиона двоичных единиц! Над ней в течение двух лет трудился под моим руководством коллектив в двенадцать человек. Лягушке, видите ли, нужно поставить памятник, а электронную систему «заменить кое-чем»! Возможно ли это?
Я досадовал на себя за то, что не смог как следует ответить Леонозову.
«И кто такая эта плачущая Инна, которая гналась за собачкой? — думал я, с некоторым раздражением вспоминая сцену на лугу. — Наверно, лаборантка какая-нибудь, медичка или биолог. Проводят опыты над животными и в миллионный раз удостоверяются, что у них есть и сердце, и желудок, и легкие…»
После обеда, горя желанием поспорить, я пошел через луг к тому месту, где накануне расстался с Леонозовым.
«Теперь-то, если я его встречу, то все скажу, что думаю», - решил я, углубляясь в сосновый бор. Настроение у меня было боевым.
Внезапно передо мной оказался высокий забор, и я пошел по тропинке вдоль него. Вскоре показались ворота, на которых висела стеклянная вывеска с надписью:
«АН СССР. Лаборатория биологического регулирования».
«Так вот они откуда!» — подумал я и взялся за ручку калитки. Она была заперта. На мой стук долго никто не отвечал, а затем из-за кустов выскочила крохотная белая болонка и раскатисто залаяла.
— Ну, Белка, Жучка или как тебя, хватит! — Я снова забарабанил в калитку.
Собачонка подбежала ближе, яростно зарычала. Я заметил, что на ошейнике у нее поблескивала небольшая металлическая коробочка.
«Видно, все собаки здесь бегают с неприкосновенным запасом витаминов!» — насмешливо подумал я.
Из-за деревьев появилась женщина в фиолетовом комбинезоне.
— Вам кого?
— Профессора Леонозова.
— По какому делу?
— Я его знакомый. Мне нужно продолжить с ним вчерашний разговор.
— Входите.
Женщина наклонилась к собачонке и проговорила:
— Перестань, Кумок, это свой.
Она погладила собачку, и та умолкла.
— Входите, — повторила женщина.
— Но калитка заперта!
— Сейчас уже открыта, — усмехнулась она, продолжая гладить собачонку.
— Но вы же ее не отпирали! — удивился я.
— А я повторяю: входите, дверь открыта.
Чтобы доказать женщине, что она неправа, я изо всех сил толкнул калитку и чуть было не упал вперед, потому что она без всякого труда распахнулась.
— Значит, здесь у вас автоматизация… — смущенно пробормотал я.
— Автоматизация у нас повсюду. Идите прямо по тропинке к белому павильону. Павел Павлович там, на электростанции.
Действительно, Леонозов был там. Он стоял в окружении нескольких сотрудников у высоковольтного трансформатора и объяснял:
— Есть сигналы регулирования или их нет, трансформатор должен быть заблокирован на случай перегрузки.
— Но мы ведь решили, что не будем вводить никакой другой автоматики, кроме…
— Да, да, да, — прервал высокого худощавого мужчину Леонозов. — Когда я говорю — заблокировать, это вовсе не значит, что нужно поставить электромагнитное или электрическое реле. Вы можете использовать даже дерево, например вот эту сосну. — Он показал на молоденькое деревце. — Пусть система регулирования влагоотдачи какой-нибудь ветки и будет регулятором силы тока.
— Система регулирования влагоотдачи связана с Мирзой, — возразила ему девушка. — Кроме того, влагоотдача растений регулируется непрерывными сигналами, а не импульсными!
— Ну и что же? Пусть регулирование тока будет осуществляться автономной системой, а что касается непрерывности регулирования, то это даже… — Вдруг его взгляд упал на меня. — Ах, это опять вы, молодой человек!
— Добрый день! — улыбнулся я.
— Пришли посмотреть на нашу беду?
— Я не знаю, какая беда у вас приключилась.
— Товарищи, — обратился Леонозов к стоявшим возле него сотрудникам, — познакомьтесь: этот молодой инженер — конструктор электронных программирующих систем.
Все головы повернулись ко мне. Я почувствовал себя смущенным, вероятно, потому, что не понимал, о чем они толкуют, хотя все слова были мне, конечно, знакомы.
— У ваших машин есть одно преимущество. Они не бегают, — вдруг обратилась ко мне с улыбкой девушка, та самая Инна, которую я видел вчера вечером.
Все громко засмеялись.
— Если нужно, их можно сделать и бегающими, — возразил я.
— И тогда вместо тонны каждая машина будет весить три, — съехидничала Инна.
— Я примерно догадываюсь, зачем вы ко мне пожаловали, — прервал ее Леонозов. — К сожалению, молодой человек, через десять минут я должен уехать в Москву и поэтому не могу выслушать ваши возражения. Кстати, на конференции по автоматизации вы были недостаточно внимательны. Так вот, пока я буду в академии, отдаю вас на растерзание моим сотрудникам. Часа через два я вернусь, и тогда мы с вами побеседуем.
— А в каком смысле мы должны его терзать, Павел Павлович?
— Я же вам сказал: он конструктор электронных программирующих и регулирующих систем.
— Ага! Тогда пойдемте, — понимающе переглянулась с ним Инна.
Она подошла ко мне и взяла за руку.
— А после, Инночка, передайте его мне! — крикнул вдогонку высокий парень в тенниске.
— Ну и, конечно, мне, — сказал еще кто-то.
— Мрачная жизнь у вас будет сегодня! — засмеялась Инна.
— Это почему же?
— Вам придется увидеть кое-что новое, и, быть может, вы так увлечетесь, что захотите даже переменить свою специальность.
— Я еще ни разу не имел повода сомневаться, что выбрал в жизни правильный путь…
— Пожалуйста, сюда, — перебила она, подталкивая меня к широкой стеклянной двери, которая вела в здание, напоминающее легкий выставочный павильон.
IV
— Вот, смотрите, — сказала Инна, показывая на обыкновенный электронный потенциометр.
Перо прибора медленно выводило на бумаге тонкую красную линию. Рядом с потенциометром стоял глиняный горшок, в котором росла молодая зеленая березка. В ствол березки были вставлены игольчатые электроды. Один из них уходил в землю.
— Что это такое?
— Мы измеряем концентрацию водородных ионов в живом растении.
— Ну и что же?
— Она всегда остается постоянной — семь и две десятые.
— Вот как? Что же здесь удивительного?
— Независимо от условий внешней среды березка сама регулирует концентрацию водородных ионов.
— Это и школьнику известно, — небрежно бросил я.
— Но даже вам неизвестно, что это обстоятельство можно использовать для автоматического регулирования концентрации какого-нибудь вещества, например, в большой химической ванне, поддерживая эту концентрацию в нужных пределах.