— А почему этим расследованием занимался ты?
— Я тогда только пришел в комиссариат Карабанчеля. В свободное время мне нравилось копаться в архивных делах, связанных с исчезновением людей. Я пересмотрел сотни видео с записями разных сект, надеясь найти на них какую-нибудь пропавшую девушку. С тех пор и запомнил этот ролик.
— Точно! — воскликнул Буэндиа, глядя на экран. — Сейчас я его тоже вспомнил. Действительно, гуру этой секты называл себя Нахин. Он уже восемь лет в тюрьме.
— Вопрос: зачем Касто Вейлер хранит записи этих оргий?
— А почему бы и нет? Просто он развратный тип.
Оба вопросительно переглянулись, словно каждый надеялся услышать другое объяснение.
— Инспектор, предлагаю отпустить меня, вернуть мне мои вещи и не выставлять себя на посмешище, — произнес Касто Вейлер таким тоном, словно делал ей одолжение.
— Да, совет хороший, как и все остальные, — язвительно ответила Элена. — Вот только он не соответствует моим намерениям.
— Хотите передать дело в суд? Но вы же сами понимаете, что у вас ничего нет; я повторяю, что продавал ссылки, не зная, куда они ведут. Чего вы добиваетесь? Чтобы мне назначили штраф за неуплату налогов? Если это ваша цель, прекрасно. Но не называется ли это стрельбой из пушки по воробьям?
— Передавать дело в суд я не собираюсь, — улыбнулась Элена.
— Но вы ограничены во времени. Не знаю точно, сколько его у вас: сорок восемь часов или семьдесят два, но не больше.
— А вы вообще смотрели по сторонам? Видели где-нибудь логотип полиции или что-нибудь в этом роде? Вас фотографировали анфас и в профиль? Снимали отпечатки пальцев? Нет, конечно. Вы назвали себя менеджером особой отрасли, а я сообщу вам плохую новость: я инспектор особой полиции. Для меня ограничений не существует, — солгала инспектор Бланко. — Вы просидите под замком столько, сколько я сочту нужным. Ческа, уведи нашего друга.
Увидев ужас на лице Касто Вейлера, Ческа злорадно улыбнулась и вспомнила бабушкину присказку: «Хорошо смеется тот, кто смеется последним». Элена очень надеялась, что с помощью блефа, к которому часто прибегал Анхель Сарате, она хоть чего-то добьется.
Глава 16
Ордуньо умел водить вертолеты, высаживался из них на движущийся катер (во время учений) и спускался на тросе со стометровой высоты (как-то тренировался вместе с Ческой), поэтому ему было стыдно признаться, что перед взлетом обычного пассажирского самолета у него всегда противно сосало под ложечкой. Как и его коллегам несколькими днями раньше, ему повезло — лететь предстояло бизнес-классом. Что, по крайней мере, гарантировало удобное кресло и приемлемую еду.
Ордуньо летел в Лас-Пальмас, чтобы изучить найденные Марреро улики. Тот выразился четко и ясно, и его обычно флегматичный голос звучал оживленнее обычного: «Приезжайте. Думаю, я нашел место, где ее убили». Ордуньо гадал, почему Элена доверила столь важную миссию именно ему, и сам не знал, рад поездке или нет.
— Это ваше место? — спросила сидевшая у окна пассажирка.
— Мне все равно, не вставайте, — галантно ответил Ордуньо. — Я сяду с краю.
Перед взлетом он надел наушники и прибавил громкость. В мобильном телефоне зазвучала композиция Waterloo Sunset группы «Кинкс», и Ордуньо сосредоточился на голосе Рэя Дэвиса, чтобы не думать о том, что самолет набирает скорость и отделяется от земли. Затем он раскрыл папку и принялся заново просматривать скудную информацию, которую удалось добыть. Одну страницу целиком занимало увеличенное изображение протезированной кисти. На металле протеза виднелись пятна крови. Эта кровь уже не была анонимной. Теперь они знали, что она принадлежит Айше Бассир. Ее мертвое лицо на фотографиях, сделанных во время судмедэксперизы, заставило его захлопнуть папку. Еще совсем девочка. Как может человеческое существо получать удовольствие, заставляя юную девушку испытывать все виды боли? Тот же стыд, который мешал ему признаться в аэрофобии, не позволял Ордуньо рассказать о том, какой ужас он испытывал, сталкиваясь с такой дикой жестокостью. Если бы он хотя бы мог забыться, придя домой, оставить все это на работе, но куда там! Чудовищные образы заполняли его одинокое жилье, как смертельная зараза. Возможно, в этом и заключалась его настоящая беда: в одиночестве. В неуютности его квартиры, в тишине, повисавшей там всякий раз, когда он после работы без сил валился на диван. Идеальное место для того, чтобы все пережитое за день на улице Баркильо навалилось на тебя с новой силой.
Ордуньо опять включил «Кинкс», надеясь, что музыка поможет вернуться в то время, когда он только открыл для себя этот коллектив. В студенческие годы, к приятелям, с которыми он хотел создать рок-группу. Ему хотелось вспомнить свою бездарную игру на гитаре, свою неспособность воспроизвести хоть одну мелодию на слух. Свою наивность… Ведь тогда он и представить себе не мог, на какие зверства способен человек.