— Ну конечно, — немного задетый, отвечал Доминик. — В старших классах я был питчером в полуфинале чемпионата штата. Мы тогда выиграли, — добавил он и был несказанно польщен, увидев, что Сьерру впечатлили его слова.
— А в колледже? Ты играл?
— Нет. Времени не хватало. Я тогда уже начал работать на фирму, к тому же проходил курс по бухгалтерии и коммуникационным технологиям. Бейсбол — это ведь просто игра, и папа решил, что мне пора вырасти.
— Папе надо было заниматься собственными делами, — пробормотала Сьерра.
Эта предательская мысль частенько мелькала и у Доминика, но он ни разу не высказал ее вслух.
— Отец построил эту фирму своими, потом и кровью. Работал как черт. И мы тоже вложили в нее силы и душу.
— Я и не хотела сказать, что ваши труды того не стоили, — мягко заметила Сьерра. — Просто жалко, что ты не мог играть в бейсбол тогда, когда тебе этого хотелось.
— Нам не всегда удается получить желаемое, — грубовато проговорил Доминик.
— Не всегда, — согласилась Сьерра, покачивая Лизи. — Только ведь сначала надо решить, стоит ли за это бороться.
Ее слова, словно впечатались в сознание Доминика. Они звучали у него в голове весь остаток вечера и еще много дней спустя. Раньше он четко знал, чего хочет: заниматься своим делом, и чтобы родители не докучали ему своей опекой, и чтобы жена знала свое место — а ее место было в его постели. Но чем больше времени он проводил со Сьеррой, тем меньше уверенности у него оставалось.
Доминику нравилось ее присутствие — в постели, или вне ее. Ему нравилось приходить вечером домой и ужинать вместе, а иногда даже готовить для Сьерры. Ему нравилось присматривать вместе с ней за детьми Марии и Риса.
После того как они поели, он мог вернуться домой. Но не вернулся. По телевизору шел матч — играли «Янки», — и Доминик даже начал его смотреть, пока Сьерра грела бутылочки со смесью и готовила близнецов ко сну. Но потом Сьерра возникла рядом, вручив ему Стивена и бутылочку, и велела покормить его.
— Что? Я? — Доминик испытал чувство, весьма близкое к панике, и попытался отдать малыша обратно Сьерре.
Но та решительно покачала головой.
— У меня всего две руки, и я собираюсь покормить Лизи. Расслабься. Ты же его дядя, и он тебя любит.
Доминик мало, что смыслил в любви. Он даже не был особенно уверен, что верит в любовь. Но как не растаять при виде беспомощного малыша? Доминик погладил согнутым пальцем щечку Стивена, потом поднял взгляд и совсем смутился, увидев, что Сьерра наблюдает за ним.
Но она улыбнулась. Это была теплая улыбка. Нежная. Доверительная. Такой же мягкий, умиротворенный взгляд был у нее после того, как они занимались любовью. Словно у них была общая тайна. Доминик попытался ожесточить свое сердце, изгнать из него подобные сантименты. Чувства — это не для него…
Так какого черта он здесь делает?
Ей и раньше казалось, что она любит Доминика. Но, то чувство не шло ни в какое сравнение с тем, что она испытывала теперь. Каждый день Сьерра находила в нем все больше качеств, которыми стоило восхищаться, которые стоило ценить. И любить.
Чем больше Сьерра узнавала, тем, большего она хотела от Доминика. Он был нужен ей весь, целиком.
И все-таки странно, как меняемся мы и мир вокруг.
Ее первое впечатление от Доминика — богатый, надменный, смотрящий сверху вниз на остальных людей с высоты своего пятьдесят третьего этажа. Она тогда исполнилась решимости сбить с него спесь. Он был удивлен, а потом и заинтригован подобным к себе отношением.
Образно говоря, они препоясали чресла и встали наизготовку. Сначала вызвали друг друга на словесный бой, а потом — на сражение в постели. И Сьерра поняла, что встретила, себе ровню.
Ей это понравилось. Понравились его решительность, его энергичность, его поглощенность работой. Она была очарована его сухим чувством юмора, острым умом. Ей пришлось по душе, как он обращался со Стивеном и Лизи — он был нежен и заботлив с ними.
Сьерра ненавидела Доминика за то, что он совершенно не желает ответить ей взаимностью, что ценит ее только как украшение своей спальни. Она решила переубедить его. И, самое главное, Сьерра искренне верила, что это возможно. Ведь он приезжал, чтобы помочь ей присмотреть за малышами, не так ли?
И хотя Доминик частенько приходил домой поздно и на весь вечер запирался в своем кабинете, иногда он привозил с собой ужин, чтобы Сьерре не нужно было готовить самой. И всегда помогал ей убрать со стола.
Доминик рассказал ей о своих родителях, о своем детстве и двоих братьях. Будучи старшим, он всегда брал на себя роль лидера и всю ответственность. И с самого рождения был предназначен в наследники Дугласу Вулфу.
Его мать как-то уравновешивала влияние мужа, но после ее смерти Дуглас все забрал под свой контроль. И, по его мнению, что было хорошо для бизнеса — было хорошо и для Доминика. Но Доминик никогда не жаловался. Он жил работой точно так же, как и его отец.
Сьерра ухватилась за эту подробность, чтобы объяснить, почему она не хочет бросать работу.
— Я делаю людей красивыми, помогаю им ощутить довольство собой. И мне нравится работать с волосами. Они ведь такие живые. Такие послушные.
Доминик приподнял бровь, но не стал спорить.
— И мне нравятся люди, с которыми я работаю. Даже такие психованные стервецы, как Баллу.
— Прости, если я усомнюсь в этом, — сухо заметил Доминик.
— Ну, почти все, — уступила Сьерра и усмехнулась.
В итоге Сьерра видела Финна и Иззи, Джиба и Хлою и прочих коллег по работе так же часто, как и прежде.
Вот только с Пэмми и Фрэнки редко встречалась. Пару раз в неделю звонила им, и Фрэнки всегда спрашивал, когда она приедет, чтобы посмотреть вместе «Звездный путь».
— Завтра. Я приеду завтра вечером, — наконец ответила она мальчику.
Утром она сообщила об этом Доминику.
— А почему бы тебе не пригласить их сюда? — поинтересовался он. Должно быть, Сьерра открыла рот от удивления, потому что Доминик осклабился и пожал плечами. — Вы мне не помешаете. Я буду работать в кабинете. А кроме того, готов спорить, Фрэнки будет не против посмотреть фильм на большом экране.
Фрэнки пришел от этой идеи в полный восторг. Энергия кипела в нем ключом, и выглядел он гораздо лучше, чем бывало раньше. Он прошел все тесты, сообщила Сьерре подруга. Все отлично, если не считать того факта, что ни Пэм, ни ее сестра не подходят на роль донора.
— Так что нам придется ждать, пока не появится подходящая почка.
— Непременно появится, — уверила ее Сьерра.
— Надеюсь, — сказала Пэм и подняла взгляд к небесам.
После ужина Доминик заявил, что не будет им мешать, и исчез наверху. Однако Сьерра надеялась, что Доминик все-таки появится. И вот, когда шла уже вторая серия, она услышала шум на пороге, повернула голову и увидела стоящего там Доминика.
— Я подумал, может, сделать поп-корн? Ты как, будешь? — спросил он у Фрэнки.
У того засветились глаза.
— Еще бы!
Фильм остановили на то время, что требовалось для приготовления поп-корна. Потом мужчины сели рядышком на диван, поставив между собой вазу с кукурузой, и совершенно ушли в перипетии «Звездного пути». Сьерра и Пэм переглянулись и покачали головами.
Когда лента закончилась, Фрэнки рассказал Доминику, как похожа его квартира на дом-дерево, которое он нарисовал.
— Так ты рисуешь дома-деревья? — спросил Доминик. И после этого полез в бюро и вытащил пожелтевшую папку с планами и рисунками деревьев-домов, которые сам рисовал в детстве.
— Класс. Просто класс, — восхищался Фрэнки. — Ма, гляди. Здорово, да?
— Мне нравится вот этот, — сказал Доминик, протягивая тщательно выписанный рисунок.
— Ух ты! — выдохнул Фрэнки, в глазах которого Доминик отныне стал достойным поклонения героем.
Не стоит и говорить, что эти двое прониклись духом полного доверия и взаимопонимания.
— А в моем представлении он был просто самодовольным придурком, — прошептала Пэм Сьерре, когда они, оставив «мальчиков» с их домами, отправились на кухню сварить какао.
Сьерра улыбнулась.
— Доминик тщательно скрывает свои достоинства.
— Он мне нравится, — призналась Пэм.
— Мне тоже.
Сьерра видела, как упорно трудится Доминик, знала, что он уважает своих сотрудников и обращается с ними по-человечески.
Однажды он сказал Сьерре, что задержится на совещании, но пришел домой рано.
— А как же совещание? — удивилась Сьерра.
— Отменил.
— Почему же?
— У дочери Доукса сегодня репетиция в танцевальной школе, — пробормотал Доминик. — Мы можем устроить совещание рано утром, — грубовато обронил он. — До того времени работа подождет.
— Конечно, подождет, — согласилась Сьерра и сделала шаг вперед, чтобы, поцеловать Доминика, но остановилась. Она не могла себе этого позволить, если не была готова пойти дальше. Иначе это будет выглядеть как поддразнивание, искушение. А Сьерра хотела, чтобы их близость была выражением ее любви…
Вчера Доминик позвонил ей с работы.
— Буду поздно, — сказал он, и Сьерра улыбнулась, потому что в последнее время у него вошло в привычку звонить и говорить, успеет он к ужину или нет. — Мне надо заехать в больницу.
На Сьерру нахлынула волна паники.
— Зачем? Что случилось?
— Моя секретарша Шайла родила сегодня утром. А я обещал заехать навестить ее. Повосхищаться ее отпрыском. Как ты думаешь, может, мне подарить им бейсболку «Янки»?
— Ну конечно, — усмехнулась Сьерра. — Надо начинать с младых ногтей. Передай ей и ее мужу мои поздравления. Как они его назвали?
— Дейдра Эйлин, — ответил Доминик, — у них девочка.
Возможно это будет единственная девочка в мире, которая приедет домой из роддома с собственной бейсболкой «Янки». Сьерра положила трубку, все еще улыбаясь…
О, Доминик! Ну почему, ты так все усложняешь?
Она хотела от него ребенка. Ребенка, который будет носить крохотную бейсболку «Янки». Ребенка, которого она будет нежить, и лелеять, и любить. Ребенка, у которого будут темные волосы и голубые глаза Доминика. Тогда не отказывайся спать с ним, сказал ей внутренний голос.
Несомненно, Доминик хотел от нее того же. Он все еще смотрел на нее с голодом в глазах.
Позже, тем же вечером, Доминик вернулся домой, сказав Сьерре, что ребенок Шайлы — самый страшненький малыш на свете, и он сделал доброе дело, подарив девочке бейсболку, потому что та отвлекла посетителей от ее сморщенного личика. И Сьерра расхохоталась. Они долго еще улыбались друг другу, и пламя желания разгорелось в них с прежней силой.
Но все равно она не собиралась идти к нему в спальню.
Потому что ей был нужен не только ребенок, но и любовь Доминика.
— Ваш отец на первой линии, — сказала на следующее утро секретарша, заменившая Шайлу.
В первый раз с тех пор, как он слышал эти слова, Доминик не ощутил обычного спазма в животе. С того вечера, как Дуглас познакомился с женой сына, он был тише воды, ниже травы. Но Доминик знал: надеяться, что смирения отца хватит надолго, — пустое дело.
Он нажал кнопку первой линии и сказал самым жизнерадостным тоном, какой смог изобразить:
— Папа? Что случилось? Давненько не слышал тебя.
— Я был занят, — бесстрастно ответил Дуглас. — Организовывал один прием. Я подумал, что пора соблюсти приличия и дать прием по поводу твоей свадьбы.
Прием по поводу их со Сьеррой свадьбы?
— Нам не нужно…
— Нужно. — Голос Дугласа был сплошная холодная сталь. — Нам надо представить твою жену друзьям и коллегам. Ведь так?
— Это необязательно, — сделал Доминик еще одну попытку.
Но отец бесцеремонно отрезал:
— Конечно, обязательно. Если только ты не стыдишься ее.
Доминик заскрипел зубами.
— Я не стыжусь ее!
— Но ты же женат на ней?
— Конечно, я женат на ней! А ты какого черта подумал? Что я привел ее, просто чтобы поставить точку в твоих ухищрениях?
— Но ты же именно по этой причине женился на ней?
Доминик запустил пальцы в волосы.
— Причина, по которой мы поженились, касается только нас. — Доминик сам понял, как слабо и неубедительно прозвучала эта фраза. Он услышал, как фыркнул отец на том конце провода в подтверждение его опасениям.
— Чертов дурень, — прорычал Дуглас.
— Дурнем я был, когда позволял тебе указывать, кого выбирать в жены и как вообще жить!
— И ты специально женился на совершенно неподходящей женщине!
— Кто это сказал, что она неподходящая? — вконец разозлился Доминик.
— А ты полагаешь, что она — самое то? Что никто и глазом не моргнет, когда она войдет в правление благотворительного фонда? И никто и бровью не поведет, когда в больничном комитете появится женщина с пурпурными волосами?
— А почему их должен волновать цвет ее волос, когда наши деньги все равно останутся зелеными?
— Доминик, прекрати! — рявкнул Дуглас.
— Пусть не судят по внешности, — усмехнулся Доминик. — Пусть проснутся и поймут, что они не диктуют моду по всему миру.
— Так, значит, в этом состояла твоя миссия — жениться на Сьерре, дабы указать им на их заблуждения?
— Конечно, нет. Но…
— Конечно, да. Ты женился на Сьерре, чтобы отвязаться от меня. Но я хотел бы знать: а ты хоть раз подумал, как ко всему этому относится сама Сьерра?
Ага, значит, теперь он постарается выставить Сьерру невинной жертвой? Вот уж кто, по мнению Доминика, меньше всего подходил на эту роль.
— Ее никто не вынуждал на согласие!
— Так почему она сказала «да»?
Это было похоже на удар под дых. Простой вопрос, заданный тихим тоном, но болезненный, как удар в челюсть. Словно у Сьерры было не больше причин выходить за него замуж, чем у Карин. А у Карин их вообще не было.
— Отправляйся к черту, — процедил Доминик сквозь зубы.
— Прости, — быстро сказал Дуглас, — я не хотел… — Он прочистил горло и добавил: — Я устраиваю этот прием для вас, Доминик. Для тебя и для Сьерры.
— Зачем? Чтобы, побольнее уязвить ее? — с горечью спросил Доминик.
— Если ты так считаешь, то ты не мой сын.
— Тогда зачем же?
— Чтобы проявить семейную солидарность. Сьерра твоя жена. Моя сноха. Теперь она — часть семьи Вулфов.
— Как ей повезло, — пробормотал Доминик. А потом дерзко заявил: — Прекрасно. Устраивай этот свой прием. И если захочешь, можешь пригласить на него, весь наш чертов город!