Она поворачивается к бюро и начинает перебирать почту, скопившуюся за неделю.
— И в какой день ты к ней приехала?
Она замирает на какую-то долю секунды и слегка поворачивает голову, но так, чтобы не встретиться с ним взглядом. Неужели Эндрю узнал голос? Или жест? А может, достаточно ее вины, чтобы все обнаружилось без посторонней помощи?
— Я не уверена, что помню, дорогой.
— Ну, хотя бы сколько времени заняла дорога? Сколько раз ты останавливалась на ночевку?
— Хм. Дай-ка вспомнить. Пожалуй, пару раз.
— Выходит, ты добралась до нее не раньше субботы.
— Субботы? Да, точно. Так оно и было.
Совершенно бесстрастно, по крайней мере как ему кажется, он поднимает с пола ее дорожную сумку и начинает рыться в ней, вышвыривая одежду на диван. При этом он избегает смотреть ей в лицо. Он чувствует, как крепнет в нем злость, которая позволяет ему быть несправедливым, не мучаясь при этом угрызениями совести.
До него доносится ее голос: «Эндрю, что, скажи на милость, ты делаешь?»
Больше всего ему хочется найти клочок бумаги, адрес, карту незнакомой местности. Сейчас сгодится любая мелочь — след от этой поездки, пусть даже нацарапанный от руки маршрут. Он останавливается на ее фотоаппарате. Вот как можно получить результат.
Он проверяет счетчик фотографий, который показывает, что осталось сделать три снимка. Он просто жмет на кнопку, три раза фотографируя ковер, после чего слышит зуммер автоматической перемотки пленки.
Он открывает заднюю крышку фотоаппарата, и кассета с пленкой шлепается ему в ладонь. Она хочет схватить его за руку, но он жестом победителя сжимает руку в крепкий кулак. Он сознает, что завладел чем-то очень ценным, потому что она изо всех сил противится этому.
— Эндрю, ради всего святого, что с тобой?
— Я звонил твоей сестре в воскресенье утром. К тому времени ты там еще не появлялась.
В ее глазах мелькает тревога. Всегда смотри в глаза. Только они не врут — ни в любви, ни на войне.
— Что ж, значит, я добралась только в воскресенье.
— Четыре дня ехать от Альбукерке до Сан-Франциско?
Она делает глубокий вдох, стараясь взять себя в руки, и легкая неуверенность, только что мелькавшая в ее глазах, исчезает. Она распрямляет плечи.
— Эндрю, я настаиваю на том, чтобы ты отдал мне пленку.
— Только после того, как скажешь мне, где ты была.
Он наблюдает за тем, как она просчитывает, выбирает варианты. Она могла бы обмануть его, одурачить, но не станет этого делать. Она знает, что его не проведешь.
Он допускает, что и она могла бы найти, к чему придраться, ведь он за всю неделю не постирал ни одной рубашки и ни разу не приготовил себе нормального обеда. Но нет, сейчас не время для этого.
Что ж, давай, выкручивайся, думает он. Включай воображение. Говори.
— Я ездила к Майклу Стибу.
— Майкл Стиб, Майкл Стиб. Почему это имя кажется таким знакомым?
— Это тот самый молодой человек, который хотел навести справки об Уолтере.
— Ах, да. — Он чувствует, как теряет самообладание. А так хотелось сохранить невозмутимость. Теперь, кажется, ситуация выходит из-под контроля. — Ну и в чем оказался его интерес?
— Ты вряд ли поймешь.
— За те два дня, или сколько ты там пробыла у него, он случайно не упомянул, почему оказался в нашем доме и назвал тебя своей девушкой?
Она протягивает руку — твердо, без малейшей дрожи. Уговор есть уговор, говорит ее жест. Он кладет пленку на ее ладонь. Она отворачивается, направляется в спальню и резко хлопает за собой дверью.
Все в нем рвется за ней, в секундном порыве у него возникает желание наброситься с кулаками на дверь, вышибить ее, если она заперта. Хочется разобраться, хоть как-то снять внутреннее напряжение, выпустить пар и внести во все ясность. Заставить ее ответить на все волнующие его вопросы. Этот Стиб, он что, помешался, что ему нужно? Во имя Господа, почему ты доверяешь ему? Это предательский поступок. А если нет, тогда почему все произошло за моей спиной?
И почему, скажи мне, пожалуйста, почему ты не поговоришь со мной?
Вместо этого он наливает себе стакан виски. Закуривает.
Он не станет вести себя так по отношению к своей жене.
Он никогда в жизни не кричал на нее, не ломал дверь в ее комнату. Никогда не подвергал сомнению ее верность. Не стоит делать этого и сейчас.
Он тихонько роется в ее открытой сумке, пока не находит первое письмо Майкла Стиба, которое складывает пополам и кладет в карман своей рубашки.
Если возникают вопросы, почему бы не обратиться за ответом напрямую к мужчине?