— Никто этого не может. И от этого никуда не деться.
— Но жизнь продолжается. Это забавней всего. Да после моей смерти жизнь продолжается.
— Прощения нельзя добиться за одну ночь, Стибо нужно выстрадать.
— Похоже, ты прав.
— Теперь мы можем вернуться? Я голоден и к тому же остался совсем без сигарет.
Стиб берется за весла и гребет к берегу.
Глава тридцать седьмая
Майкл
Он молча ведет машину, Эндрю сидит справа от него, а по левую сторону восходит солнце.
Он испытывает смутное разочарование. На самом деле это чувство огромное, но сейчас он слишком вымотан, а поэтому оно кажется смутным. Ему вдруг подумалось, что восход солнца означает начало нового дня. Новой эры. Все закончится. И больше не будет боли.
Он сворачивает на дорогу в аэропорт.
— Ты думаешь, все кончено? — спрашивает Эндрю.
— Не знаю.
Он думает, что настоящий момент чем-то напоминает его появление на пороге дома Эндрю. Ситуация, которая ничего не решает, а просто побуждает к решению вопроса. Что ж, будем надеяться.
Он провожает Эндрю до самого выхода на посадку.
Протягивает ему правую руку, и Эндрю пожимает ее.
— Спасибо, что поверил мне.
— Я тебе не верю.
Майкл не уверен в том, что это шутка. Все возможно. Наверное, можно умереть и воскреснуть.
— Ты опять за свое.
— Если бы ты что-нибудь знал, — говорит Эндрю, — если бы находился там, ты бы знал, что кошку миссис Макгерди звали Генриетта.
Он смеется, и Эндрю смеется, но смех этот, похоже, вызван усталостью. Его все еще беспокоит, что Эндрю серьезен лишь отчасти.
— Ты невозможен.
— Это я уже слышал, Стиб.
— Позвони своей жене перед посадкой. Скажи ей, что с тобой все в порядке.
Как раз в этот момент объявляют посадку.
— Может, ты позвонишь ей? Скажи ей, что я прилетаю в 12.10. У тебя есть ручка? Я запишу тебе номер телефона.
— Я его знаю.
Эндрю так пристально смотрит ему в глаза, что ему хочется съежиться под этим взглядом.
— Я должен идти.
— Хорошо. Прощай.
Проклятье! — думает он, глядя ему вслед. — Ничего не изменилось.
Нам по-прежнему нечего сказать друг другу.
В Альбукерке всего на час позже, и все равно у нее заспанный голос.
— Извини. Я тебя разбудил?
Ее голос печальный. Обиженный.
— Обычно я уже встаю в это время. Но я ужасно спала. Итак. Ты остался жив после вашей совместной морской прогулки на лодке. Эндрю тоже вернулся или ты единственный выживший?
— Нет, он в порядке. Летит домой. Он хочет, чтобы ты встретила его в аэропорту в 12.10. — Он смотрит в окно, наблюдая за тем, как самолет с Эндрю выруливает на взлетную полосу. — Он такой упрямый старикан.
— Кому знать, как не мне.
— Постой. А как ты узнала, что мы были на лодке?
— Уолтер сказал.
— О!
Это звучит так просто и обыденно, что он даже не переспрашивает. Да и, в конце концов, он слишком устал.
Он на мгновение закрывает глаза и тут же чувствует ритмичное покачивание, словно он еще в море. Тело помнит все.
— Ну и что произошло? — спрашивает она.
— Не знаю. Во всяком случае, не то, что я ожидал. Мы перемалывали всякую ерунду, которая пылилась на задворках памяти. А когда выговорились, оказалось, что только зря потратили время.
— Может, в этом все и дело.
— Возможно. Я думал, что все изменится. Я вновь обрету ясность мысли, смогу оценить события в перспективе, а потом, когда он уедет, уже не буду разрываться на части. — Он чувствует, что сейчас заплачет, и не может ничего с собой поделать, даже не пытается. Есть что-то утешительное в этом потоке слез, который никто не сдерживает. Сквозь их влажную пелену он различает самолет, готовый к взлету. — Он вернется домой, к тебе, и вы будете жить. Как будто ничего не случилось.
— Нет, такого не будет. Бедный Майкл. Бедный, милый. Если бы мне месяц назад сказали, что я смогу разбить сердце двадцатиоднолетнего мужчины…
— Нет, теперь мы ровесники.
Связь прерывается, оператор просит опустить еще семьдесят пять центов.
У него нет мелочи.
— Я должен идти, — говорит он и спешит прочь от телефона. Не за мелочью. Он просто не хочет знать, что произойдет дальше.
— Я позвоню тебе? Давай не будем мучить друг друга, поэтому никаких писем?
Он не хочет обсуждать возможные варианты финала.