— Он может долго голодать без ущерба здоровью, но нам все равно надо придумать, как вытащить его из дома. На свежем воздухе в любом случае не так больно терпеть силу.
— Думаете, он сидит там, потому что совсем перестал контролировать бури?
— Да, но боится не себя, Мэй. За нас. Дэр всё ещё осознает происходящее. Завтра мы попытаемся поговорить с ним вместе — ты и я.
Слабая надежда горела во мне крошечным холодным огоньком. Я не стала раздеваться, легла в постель прямо в домашней обуви и платье. Прическа не менялась уже несколько дней — две тугие косы. Волосы надоели мне, и хотелось их отрезать.
Я следила за золотыми стрелками. Пустая голова, кровь в сердце, сжавшаяся в комок душа. А за ними — черные пузыри. Теперь я знала, что они на вкус как смола.
В глубине дома часы пробили полночь, и здание вздохнуло. Мне казалось, что я слышу шепот тех, кто когда-то жил здесь — многих Магици, умеющих ладить с Грозами. Кольцо Цахтала сдавливало палец, и хотелось выкинуть его, но я сдерживалась, подавляя ненависть. Вдруг между Марком и Цахталом много общего? А если он мучает Дэра, надеясь указать верный путь? Чудовищные мысли как всегда вызвали слезы, но расплакаться я не успела. В коридоре послышались шаги, и я сразу поняла, что некто приближается к нашей спальне. Снова призрак? Но чей? Я села на постели, потом, не выдержав, встала. Если это существо из иного мира, я встречу его не страхом. Через несколько мгновений дверь тихо отворилась и на пороге возник темный силуэт.
Я замерла, не смея даже надеяться на подобное…
— Привет, — произнес знакомый голос.
Щеки сразу намокли, и стало невозможно дышать. Сердце стучало прерывисто и глухо. Он вернулся. Надолго ли?
— Дэр…
— Это я, милая, — прошептал он.
— Ты, — отозвалась я, не пытаясь удержать слезы. — Любимый…
Я шагнула к нему, намереваясь наболтать много лишнего, но Дэр приложил палец к моим губам.
— Тс-с-с! Дай мне сказать, пока у нас есть время. Ещё не поздно, я могу всё изменить, Мэй! Атра не погибнет. Утром ты должна будешь собрать всё, что нужно для путешествия. Возьмешь Шторма, объяснишь остальным, что мы уезжаем в запретную долину к Бездонной пропасти. Колэй поймет и отпустит, остальные — простят. Я не хотел брать тебя, но один не справлюсь. Утром мое сознание умрет, и ты будешь проводником безвольного тела. Амулет Цахтала укажет путь.
— Я…
— Тс! Дослушай, милая. Возможно, больше у нас не будет возможности поговорить. Ты всегда спасала меня, находила тропу к моему сердцу. Но сейчас дорога всего одна, и в конце пути нам придется расстаться. Я прошу помочь мне сохранить не нашу любовь — любовь для остальных. Знаю, говорил, что предпочту тебя, но я ошибся, милая. Если погибнет наша семья, наша родина — какой толк жить в иных краях, зная, что мы не предприняли попытки за неё сразиться?
— Да, — выговорила я. — Ты прав. Я сделаю, как скажешь, но только если конец пути будет для нас одинаков. Мне не нужны грозы без тебя, я не надену больше счастливого пурпура. Больно или сладко — мы будем вместе.
— Вместе, — повторил Дэр. — Люблю тебя, Мэй.
— И я люблю тебя.
Больше мы ни слова друг другу не сказали. Он присел на край постели и протянул руку. Я вцепилась его ладонь, не медля, обхватила и зарыдала. Мгновение — и залезла к нему на колени, опрокинула, принялась покрывать поцелуями худые щеки, колючий, давно не бритый подбородок, кудри посеревших волос.
Дэр осторожно тронул завязки платья, и, видя, что я не сопротивляюсь, медленно снял его. Губы коснулись моих плеч, мягко прошлись по шее… Я потянула его за волосы наверх, поцеловала со всей нежностью. Мы целовались долго, не замечая хода времени. Просто целовались в темноте, обнимая друг друга. И каждый поцелуй — как прощальный. Прикосновение — как страница памяти, которая, едва перевернувшись, могла упасть пеплом в любом момент.
Я начала раздевать его, снимать грязную одежду. Было все равно, какой он запущенный и как от него пахнет. Дэр распустил мои волосы, долго перебирал витые пряди, и пытался улыбнуться, но у него не получалось. Ультрамарин превратился в индиго, и этот новый оттенок проникал всюду, пока целиком не заполнил комнату, не затронув только огонь и меня. Я заставила Дэра выпить воды, съесть большой кусок хлеба с сыром, буквально запихнула в него пирог. Поев, он раздел меня, и долго разглядывал, касаясь пальцами тела, щекотя подушечками пальцев щеки и ресницы, губами согревая шею и грудь. А потом мы, полностью обнаженные, лежали в постели и глядели друг другу в глаза. Я не мигала и не дышала, зашевелилась только тогда, когда Дэр поцеловал меня. Мы гладили друг друга упоенно и трепетно, и впервые мне не хотелось переходить к большему.
И всё же он оказался внутри, но сделал это нежно и бережно, одновременно целуя мое лицо. Без слов. Мне так не хватало его голоса! Я плакала, и слезы смешивались с темным сиянием грозного амулета. Пальцы Дэра перебирали мои пряди, а отчаянный взгляд лишал воли. Долго, медленно, до первого луча солнца. Я не могла отпустить его. Впервые за много недель мы уснули в объятьях друг друга.
Глава 14
Глава 14
— Прощайте.
— Прощай, Мэй Магици.
Нам не говорили «до свидания» или «в добрый путь». Все прощались — воины, их жены, родные… Ни объятий, ни поцелуев. И слез не было, хотя у многих блестели глаза. Даже если бы кто-то попробовал обнять Дэра, он бы не отреагировал или вовсе оттолкнул человека прочь — отец ли это, брат… Отсутствующий синий взгляд, напряженные плечи, руки лежат вдоль тела, но мышцы резко очерчены, словно он готовился атаковать неведомого врага. Прежней расслабленности не осталось в помине, и я знала, что так на тело действует дар. Дэр не жаловался на боль, но порой едва заметно вздрагивал и сжимал зубы. Ни звука, ни слова. И молнии — путаные, красные, трескучие — продолжали сжимать его запястья.
Колэй сказал, что в горах есть особое место — престол Цахтала. Там можно было найти ответы. Некий запретный храм, куда Грозовые ходили очень редко. Явиться в дом предка можно было только по важному делу — война, нашествие нечисти, прорвавшей волшебные заслоны, мор или страшный голод, или когда Цахтал сам позвал тебя.
— Долину проезжайте осторожно. В случае чего сразу стреляй, Мэй, — сказал старший Магици. — Иные существа правят горами, и, даже несмотря на силы Дэра, они могут вас обхитрить.
Колэй поцеловал меня в макушку.
— Береги себя… дочка.
— И вы тоже… — прошептала я. — Себя и остальных Магици.
Я видела, что он хочет сжать руку сына, коснуться его хотя бы на мгновение, но молнии никого кроме меня не подпускали близко. Полчаса назад Колэй закрыл волков в сарае, и нас провожал не вой — плач. Звери бились о стены, но не могли вылезти, на руках у Габи отчаянно мяукал Коготь…
Я села позади Дэра и супруг, не сказав ни слова, пустил Шторма в сторону гор. Никогда ещё меня не окружало столько серости… Цвета Грозовых поблекли, скукожились и не светили — едва заметно мерцали. Я пыталась не оглядываться, даже укусила себя за руку, надеясь, что с болью придет и сдержанность. Мы ведь уезжали навсегда. Цахтал — не Сварт, который всего лишь причинял Дэру боль физическую. Грозовой монстр владел судьбами, играл с рассудком, и надеяться, что он нас пожалеет, было бесполезно.
Проститься с Атрой, с настоящий домом, с людьми, которых мы так любили. Смотреть вперед, не замечая их страданий, как это делал Дэр. Да, он уже не владел собой, но я верила, что душа его где-то рядом, и её ещё можно вернуть в тело. Нужно только понять, как. Что потребует Цахтал взамен? Мою душу? А, может быть, сердце? Что если это последний миг, когда я могла увидеть семью?
Я обернулась, наплевав на то, что Цахтал сочтет это слабостью. Магици обнимали друг друга, Габи — единственная из всех — плакала не таясь, остальные утирались, подавляя рыдания, и черные тучи, низкие и тяжелые, лежали на плечах людей неприподъемным грузом. Усталые лица, печальные, любимые, родные черты. Все они — моя семья. Я прошептала имя каждого, и мысленно пожелала Грозовым вернуть радость, которую мы с Дэром заменили отчаянием.