Морган совершенно неподвижно стоял посреди комнаты, красивый и сильный, как греческий бог, но в отличие от невозмутимых обитателей Олимпа, не мог скрыть свою боль – она сделала его лицо печальным. В то же время он казался на удивление спокойным. Однако за его спокойствием – Лили была в этом уверена – скрывались ярость и гнев. Они словно жгли его изнутри, и пламя это было ничуть не менее грозным, чем огонь костра, что еще вчера пылал посреди двора. И подобно тому, как он следил за этим костром, не позволяя его пламени перекинуться на окружающие постройки, сейчас Морган пытался обуздать разрушающие его эмоции.
Нет, не стоит ничего ему объяснять, в конце концов решила Лили. Раз даже после того, что произошло между ними, Морган все-таки задал этот вопрос, ее ответ уже не имеет значения. Слишком поздно для объяснений. Впрочем, поздно было с самого начала – с того самого дня, когда она впервые позировала Рейну Готорну.
Лили порывисто открыла дверь и выбежала во двор. Нет, она не должна была позволять себе надеяться. Морган желал обладать ею, в этом нет сомнений. Но он никогда не любил ее! Она же отдалась ему, несмотря на то что их отношения не были узаконены и освящены церковью.
Если раньше она знала, что ничем не заслужила имени, которым весь Нью-Йорк называл ее, то теперь эта позорная кличка принадлежит ей по праву. Она вела себя бесстыдно и безнравственно.
Долгие годы она пыталась доказать всему миру, что люди ошибаются, думая о ней как о падшей женщине, ну а в итоге ей удалось одно – подтвердить, что они оказались правы.
Сдавленный стон Лили вырвался в начавшее светлеть небо. Еще в юности она поклялась себе, что никогда не станет доступной для всех и каждого, и вот – нарушила свою клятву. Этой ночью она вела себя, как бесчестная женщина. Она осмелилась поздним вечером появиться в домике Моргана и не ушла даже тогда, когда он недвусмысленно дал ей понять, чего хочет. Вместо этого она попросила любить ее.
О Боже, она стала Пурпурной Лили!
Глава 16
Лили. Девственница.
Морган курил сигару на веранде флигеля, облокотившись о перила. Несмотря на то что утро обещало быть теплым и солнечным, на душе у него было скверно.
Лили оказалась непорочной.
Что это означало? Он задавал себе этот вопрос сотни раз, но так и не находил ответа, а размышляя об этом, неизменно приходил в смятение. Даже если Лили и позировала Рейну Готорну, она никогда не принадлежала ему.
Как и Джону Крэндалу.
До сих пор Морган не мог понять, какие отношения связывали Лили и Крэндала, если она не была его любовницей.
Морган упорно повторял себе: это не должно его волновать, однако мыслями вновь и вновь возвращался к событиям прошедшей ночи. До него Лили не была близка ни с одним мужчиной. И именно ему столь неожиданно преподнесла свой бесценный дар.
Ему было приятно сознавать, что из бесчисленного множества добивавшихся ее благосклонности мужчин она выбрала его. Однако чувство гордости омрачалось сомнениями. Почему Лили позировала Рейну Готорну, если не делила с ним ложе? Неужели из-за денег? Неужели надеялась, что общество простит ей подобное?
Морган покачал головой. Он не мог представить себе, что Лили решилась на это ради денег.
Но тогда почему?
Вновь и вновь Морган мучился в поисках ответа, который по-прежнему ускользал от него, и день за днем продолжал мучительно и напряженно биться над загадкой прошлого Лили.
После той ночи Лили стала избегать его. Стоило им ненароком столкнуться в доме, как она тут же исчезала или окружала себя детьми. Она ясно давала ему понять, что не хочет иметь с ним, ничего общего.
Морган снова сказал себе, что ему давным-давно следовало покинуть Блэкмор-Хаус. Но, как и прежде, он не находил в себе сил сделать это.
Он не лгал Лили, когда признался, что ни одну женщину в своей жизни не желал так, как ее. С момента их первой встречи Морган постоянно ощущал странную тяжесть в груди, и ничто не помогало избавиться от этого непонятного ощущения. По ночам он часто лежал без сна, вспоминая Лили. Желание оказаться рядом с ней было столь велико, что он готов был постучать в дверь Блэкмор-Хауса, однако тут же одергивал себя, зная, что не должен этого делать.
Морган был вынужден признать, что в их отношениях ничего не изменилось. Точнее, почти ничего. Они провели вместе незабываемую ночь, но это отнюдь не означало, что теперь он должен отказаться от дела, ради которого оказался здесь. В то же время он твердо пообещал себе не использовать Лили для того, чтобы добиться наказания Джона Крэндала.
А раз так, то ему нечего больше делать в Блэкмор-Хаусе. Уходи, не раз приказывал он себе. Ты ей не нужен. Но всякий раз при этом он вспоминал о близости с Лили, о тех восхитительных ощущениях, которые испытал рядом с ней, а еще – о последовавшем за тем ужасном утре. День проходил за днем, а он все продолжал жить в ее доме.
В довершение всего в последнее время Моргана стало чрезвычайно беспокоить состояние Лили. Если прежде Блэкмор-Хаус пребывал в страшном запустении, то теперь он выглядел так, словно пострадал от землетрясения, бури или любого другого не менее страшного стихийного бедствия. Лили сожгла почти всю мебель, все старые вещи – словом, все, что смогла самостоятельно вытащить во двор. Только свою бывшую мастерскую она пока щадила.
Решив, что огонь – наилучший способ избавиться от старья, она стала методично, переходя от комнаты к комнате, уничтожать все, что казалось ей ненужным.
Уже не раз к Блэкмор-Хаусу, звоня в колокол, мчался фургон пожарников. И не раз Лили и Моргану приходилось объясняться по этому поводу с полицией. Если так будет продолжаться и дальше, подумал Морган, то ему, вероятно, придется провести остаток дней в городской тюрьме – по обвинению в нарушении общественного порядка.
Чувствуя себя последним глупцом, Морган тем не менее никак не мог признаться начальнику пожарной команды, что огромные костры во дворе дома разводит не он, а Лили. Так что если кому-то и предстояло ответить перед законом, так это именно ему.
Лили же, казалось, совсем не обращала внимания на его галантность. За все это время она почти не вступала с ним в разговоры, а когда ей все-таки приходилось нарушать молчание, то Морган слышал лишь различные варианты вопроса: «Это что, опять колокол пожарного фургона?»
Войдя в дом со стороны кухни, Морган направился к лестнице. Сегодня утром он еще не видел ни Лили, ни детей. В доме было тихо. Слишком тихо, подумал Морган, и в груди у него зашевелилось дурное предчувствие.
– Дьявол! – пробормотал он. – Что происходит на этот раз?
Морган обходил комнату за комнатой, но так никого и не мог найти. Он решил снова спуститься вниз, когда до него вдруг донеслись детские голоса. Девочки разговаривали на повышенных тонах, словно о чем-то спорили. Морган остановился и прислушался. Ему тут же стало ясно, что племянницы Лили находятся в ее спальне.
– Положи на место!
– Перестань вести себя как маленькая. Я только посмотрю на нее, и все.
– Лучше уходи отсюда, Пенелопа.
Морган ускорил шаг – голоса девочек становились все громче и звучали все более раздраженно. Увы, он опоздал! Как раз в тот момент, когда он уже был у самой двери, раздался звон разбитой посуды. Вслед за ним прозвучали изумленные и взволнованные возгласы обеих девочек.
– Посмотри, что ты наделала! – воскликнула Кэсси.
Распахнув дверь, Морган увидел посреди комнаты Пенелопу и Кэсси. У их ног лежали осколки фарфора. Он сразу понял, что именно разбили спорщицы, – чашку, которую Лили считала семейной реликвией. К счастью, заметил он, блюдце уцелело.
Очень медленно Морган поднял взгляд на девочек. Они замерли от страха и не могли произнести ни звука.
– Что вы здесь делаете? – спросил Морган. Голос его прозвучал угрожающе.