Большая синяя цапля, потревоженная шумом мотора, пронеслась над каналом. Майк спросил:
— А что там в армии, мистер Ньюбери?
Я пожал плечами.
— Я просто сидел в штабе. В меня никто даже не потрудился выстрелить. Я иногда чувствую, что мне повезло: война закончилась прежде, чем начальство обнаружило, какому простофиле выдали офицерскую форму.
— Ну конечно, вы всегда изрядно скромничали.
Канал вывел нас в Нижнее озеро. Его окружали гранитные горные хребты Адирондака, склоны которых были покрыты множеством деревьев — в основном кленами и соснами. Местами среди зеленой листвы виднелись скалы и утесы. Большую часть пригодной на продажу древесины вырубили в начале века, и место старого леса занял новый. После войны, однако, нехватка материалов привела к тому, что начали рубить деревья и там, где раньше это было делать невыгодно — вдали от дорог и транспортных узлов. Большая часть окрестных земель вошла в состав Национального парка Адирондак и лес там больше не подлежал вырубке, но в руках частных лиц осталось еще достаточно участков, лесовозы по-прежнему появлялись на дорогах, а пилы на заводе Дэна Прингла в Гэхато не умолкали.
Мы пересекли Нижнее озеро и достигли острова Тен Эйк, который отделял Нижнее озеро от Верхнего. На карте эти два водоема выглядели как песочные часы, а остров располагался ровно посередине.
Альфред Тен Эйк, в рубашке хаки и штанах, вышел на причал с криком «Вилли!» Он быстро и нервно пожал мне руку, но пожатие оказалось гораздо крепче, чем я ожидал.
Мы обменялись обычными замечаниями о том, что не слишком переменились, хотя мои слова трудно было назвать искренними. Он остался худощавым и сохранил прежнюю горделивую осанку, но под глазами появились мешки, а волосы песчаного цвета поседели, хотя ему, как и мне, было немногим больше тридцати.
— Ты привез? — спросил он.
— Да, да. Она лежит…
Он уже подхватил мой большой чемодан и направился к старому домику. Он поднимался по склону с такой скоростью, что мне приходилось почти бежать, чтобы не отстать. Когда Альфред заметил, что оторвался от меня, то остановился и подождал. Будучи не в форме, я, запыхавшись, поднялся наверх.
— Все то же старое доброе место, — произнес я.
— Все немного переменилось, — ответил он, — с тех пор, когда мои родители все лето принимали здесь друзей и родственников. В те времена приходилось нанимать помощников — но и теперь Майк работает за двоих.
Тропинка слегка заросла, и я споткнулся, запутавшись в сорняках. Альфред криво усмехнулся.
— Мы с Природой пришли к соглашению, — сказал он. — Я оставляю в покое ее, а она оставляет в покое меня. Серьезно, как только ты пожелаешь помочь нам с расчисткой тропинок, я выдам тебе серп и предложу заняться делом. Вот и все, что ты можешь предпринять по части вмешательства в действие природных сил.
Обиталище Тен Эйка было большим двухэтажным домом из огромных срубленных вручную бревен, в пятнадцать или шестнадцать комнат. У парадной двери я заметил набор инструментов, какие-то вещи были разбросаны рядом. Майк и Альфред, очевидно, ремонтировали крыльцо, заменяя прогнившие доски.
Большинство домов в Адирондаке сделаны из дерева, потому что лес там относительно дешевый. Климат в Адирондаке, однако, такой, что деревянные дома начинают разваливаться почти сразу же, как только их построят. На некоторых больших бревнах, из которых были сделаны внешние стены дома Тен Эйка, уже появились влажные пятна; внутрь можно было просунуть палец.
Едва я успел перевести дух, Альфред произнес:
— Пойдем, я покажу тебе твою комнату; но сначала, будь добр, достань эту вещь. Я хочу ее увидеть.
— Ну хорошо, — ответил я. Я поставил чемодан на один из старомодных стульев, которые стояли в углах гостиной, и откинул крышку. Потом я отдал Альфреду коробку.
— Сам видишь, все тщательно упаковано, — сказал я. — Моя сестра однажды отправила нам красивую старинную вазу из Англии, но уложила ее в обычную коробку, и мы получили только осколки.
Альфред трясущимися руками перерезал веревку. Ему пришлось выйти на улицу, взять из ящика с инструментами долото и сбить деревянную крышку. Потом он опустил руки в мягкие стружки, которыми была наполнена коробка.
Пока он трудился, я осматривался по сторонам. На кушетках и стульях лежали все те же старые оленьи шкуры, все те же оленьи головы смотрели на нас со стен, все те же чучела совы и лисы, те же березовые перила, покрытые корой, и все те же панели, на которых художники-любители нацарапали сцены из жизни в лесах.