Я с удивлением обнаружил, что большой, прикрытый стеклом чехол для оружия был пуст. В тридцатых, насколько я помнил, там хранилось немало винтовок, дробовиков и пистолетов, в основном доставшихся Альфреду от отца и деда.
— Что случилось с твоим оружием? — спросил я. — Неужели ты все продал?
— Черта с два! — ответил он, не отрываясь от дела. — Ты знаешь моего никчемного кузена, Джорджа Бриланда? Я сдал ему это место в аренду на год, а когда вернулся, то обнаружил, что он просто продал почти все оружие местным. (Альфред всегда с презрением упоминал о «местных», то есть о постоянных обитателях этих краев.)
— И что же ты сделал?
— Ничего. Джордж убрался еще до моего возвращения, и последние вести о нем пришли из Калифорнии. Потом, когда я уехал прошлой зимой, один из наших здешних ночных рабочих стащил все остальное, в том числе и мой приз за парусные гонки. И я точно знаю, кто это сделал.
— Ну и?
— Ну и что? Неважно, какие у меня доказательства — неужели ты полагаешь, что я смогу заставить проклятых местных осудить его? После того, что у меня приключилось с Камаре?
— А что насчет Камаре? Я этой истории не знаю.
— Ну, ты знаешь, что я был женат?
— Да. Майк об этом говорил.
Альфред Тен Эйк кратко изложил мне историю своего недолгого союза с Мелузиной Камаре. Он ничего не сказал о своей сексуальной неполноценности — но за это я его винить не могу.
— На следующий день после того, как птичка выбралась из курятника, — сообщил он, — я шел по улице в Гэхато, никого не трогая, но тут Большой Джин подошел ко мне и сказал: «Эй! Ты что творишь с моей маленькой девочкой, hein?» И потом он сразу сбил меня с ног, тут же на улице.
(В Гэхато эту историю рассказывали не совсем так. Люди говорили, что Альфред ответил: «Слушай сюда, тупой канак, не знаю, что тебе сказала эта твоя шлюха, но…». И тогда Камаре его ударил.)
— Вот так, — продолжал Альфред, — я пошел в полицию дал показания и вынудил их арестовать Джина. Но присяжные его оправдали, хотя половина жителей деревни видели, как он меня отколотил. Я услышал, что, по их мнению, если Большой Джин решил проучить своего зятя, то это дело семейное и вмешиваться в него не стоит.
(По словам сельских жителей, Джин Камаре был силен как бык и вдобавок очень вспыльчив, любой дурак, который ввязался с ним в ссору, получал именно то, что заслуживал.)
Взмахом руки указав в сторону окрестных гор, Альфред посмотрел на меня с негодованием.
— Они не могут позабыть, что пятьдесят лет назад все, что можно разглядеть отсюда, принадлежало Тен Эйкам, и им приходилось получать разрешение Тен Эйка даже на то, чтобы просто плюнуть на землю. Теперь от всех огромных владений Тен Эйков остался только этот маленький островок да несколько участков в Гэхато; а ведь местные все еще меня ненавидят.
(По правде говоря, несколько членов семьи Тен Эйк все еще владеют землей в округе Херкимер, но это — деталь. Альфред не слишком хорошо ладил с большинством родственников.)
— Думаю, что ты преувеличиваешь, — сказал я. — В любом случае, зачем ты остаешься здесь, если тебе неуютно в этих местах?
— Куда мне ехать? Чем я буду зарабатывать на жизнь? Что там! Здесь у меня, по крайней мере, есть крыша над головой. Собирая арендную плату с тех лачуг на Хемлок-Стрит в Гэхато — когда арендаторы не рассказывают мне истории о своих бедствиях — и время от времени продавая один из оставшихся участков, я выживаю. Так как я не могу продавать землю достаточно быстро, чтобы получить доход и сделать какие-то инвестиции, то я просто расходую свой капитал; но у меня, кажется, нет выбора. Ах, вот и оно!
Альфред развернул страницу из «Фигаро», в которую была завернута лампа. Он приподнял свое сокровище.
Это была полая вещица в форме сердца, размером с ладонь; подобные украшения в греческие и римские времена служили лампами. У нее была шишкообразная ручка на закругленном конце, наверху имелось большое отверстие, чтобы наполнять светильник, и еще было маленькое отверстие на остром конце или на носике. В Европе и на Ближнем Востоке можно купить бесчисленное множество таких ламп — археологи постоянно находят все новые и новые.
Большинство таких светильников сделаны из дешевой глины. Эта лампа тоже сначала казалась глиняной. На самом деле она была изготовлена из какого-то металла, но ее покрывал слой засохшей грязи. Эта грязь местами засохла и отвалилась, и кое-где тускло просвечивал металл.