Менгир
Спускаясь по лестнице после завтрака, я повстречал очаровательную графиню. Она сказала:
— Бонжур, месье Ньюбери. Хорошо спали?
— Parfaitement[9], мерси, — ответил я.
— Вы ничего не слышали ночью?
— Нет, мадам. А должен был?
Она пожала плечами.
— Я просто спросила. В этом старом chateau[10] постоянно раздаются странные стуки и скрипы. Некоторые из наших гостей беспокоятся, хотя я уверена, что причины вполне естественные.
— Я буду следить за подобными явлениями, мадам. Уверяю вас, они меня не испугают, поскольку я достаточно опытен в этих вопросах.
— Хорошо. А куда вы путешествовали вчера вместе с малышкой Дениз? Вы поздно вернулись.
— Мы обошли вокруг городской стены в Ванне, а затем катались на лодке около Гольф дю Морбихан.
— Это очень много для одного дня.
— Вы правы, мадам, но у нас в запасе просто нет времени. Именно поэтому, без сомнения, мы и спали так крепко.
— А куда вы поедете сегодня? — спросила она. Графиня де ла Каррье была поразительно красивой женщиной лет тридцати с небольшим. Она не пользовалась косметикой — просто потому, что в этом не нуждалась.
— Мы подумали, что стоит отправиться в Аннебон. Все говорят, что там чудесные средневековые ворота и крепостной вал.
Графиня слегка поморщилась.
— Несомненно! Но мы… у нас сохранились не самые приятные воспоминания об этом месте.
— Ainsi done?
— Мы с сестрой там были во время резни.
— Вот как? Я читал об этом в путеводителе.
— Там сказана чистая правда. Перед отступлением, седьмого августа 1944 года, немцы подходили к домам, стучали в двери и стреляли в людей, которые открывали им. Очень многие горожане находились в убежищах, прятались от американских бомбардировок; но немцы пошли и туда; там тоже всех расстреливали. Анжелу — она тогда была совсем маленькой девочкой — могли убить, но молодой немецкий лейтенант, который командовал взводом, расстреливавшим другую партию горожан, шепнул, что она должна бежать. Вот так она выжила. А вы уже осмотрели мегалиты?
— Мы позавчера видели линии Карнака. Мы решили, что сегодня после обеда, если вернемся пораньше, сможем съездить в Локмариакер, чтобы осмотреть большой менгир и дольмен.
— Ну, если у вас нет времени для такой длительной прогулки, может, посмотрите наш собственный менгир; он находится на нашем участке в километре от дороги на Киберон. Этот менгир Локмелона разбит — как и в Локмариакер. До войны он был целым, но пострадал от взрыва. У нас говорят, что его взорвали немцы, чтобы доказать свое арийское превосходство; немцы заявляют, что его расколола бомба, сброшенная с американского самолета, который летел к Лорьену или Сен-Назеру. Год назад сюда явились члены какой-то английской секты; они прошли вокруг остатков менгира, облачившись в длинные одежды и держа в руках свечи. Они называли себя друидами.
— Если я хоть что-то понимаю в археологии, эти огромные камни установили задолго до того, как здесь появились кельты и их жрецы-друиды.
— Вы совершенно правы, месье; но вы же знаете, как людям нравятся всяческие сказки. В любом случае, bonne chance.
Я очень много путешествовал, поэтому титулы меня не впечатляют — особенно французские титулы; в этой стране любой гражданин может именовать себя как пожелает. Если Жак Леблан захочет называться Великим Ханом Татарии, то он вполне может исполнить свое желание.
Однако неплохо было бы поладить с нашими титулованными хозяевами из chateau Kerzeriolet. Мы с Дениз почти не видели их в первые дни нашего визита. Подозреваю, что это было связано с той оплошностью, которую мы допустили в первый день.
Мы прибыли из Нормандии с чемоданом, полным грязной одежды. Мы целый день провели, занимаясь стиркой, а потом развесили одежду на бельевой веревке у открытого окна. Мы не подумали, что эта «гирлянда» хорошо видна из внутреннего двора; а потом Жан-Пьер Танге, профессиональный hotelier, который принимал гостей на полный пансион, с превеликим смущением позвонил нам и попросил убрать белье. Мы смутились еще сильнее, чем управляющий.
На четвертый день, однако, мы столкнулись с графом и графиней де ла Каррье и обменялись любезностями; когда хозяева обнаружили, что Дениз француженка, а я говорю по-французски — они прямо-таки растаяли.
Дениз спасла меня от нескольких других грубых ошибок. В первое утро, например, я собирался спуститься к завтраку, но она настояла, что мы должны остаться в комнате и подождать кофе и булочек, которые принесут в номер. Здесь именно так было принято, а если бы мы попытались изменить установленный порядок, то просто добавили бы людям работы. Мне французский завтрак всегда казался бессмысленным (даже яиц не подают!). Но теперь все кругом заговорили о холестерине — так, может, французы и были правы?