Мы поднимались по лестнице, которая вела к остаткам внешней стены. Я шагал ближе к краю, рядом с хранителем, а Дениз следовала за нами. Делая шаг, я поставил ногу на крайний камень очередной ступеньки — и он упал. Камень скатился вниз, а я остался стоять одной ногой на лестнице, а другой — в воздухе.
Месье Ле Гофф ухватился за рукав моего пальто. Дениз завопила «Вилли!» и вцепилась в ту часть моей одежды, которая оказалась к ней ближе всего — в мои брюки. Они тянули меня к себе, а я отчаянно молотил по воздуху руками; в итоге удалось избежать падения с тридцатифутовой высоты в заросший травой внутренний двор. Летучий камень окончил свое путешествие внизу со страшным грохотом.
— Ах, quel malheuii[14] — вскричал хранитель. — Но благодаря милости Божьей вы, месье, по-прежнему с нами. Мне придется вернуть этот камень на место и зацементировать его. Знаете, как бывает. Такие древние развалины рушатся гораздо быстрее, чем мы успеваем их восстанавливать. У вас все в порядке?
Мы продолжили экскурсию. В заключение я вручил месье Ле Гоффу целую горсть тех паршивых бумажек, которые у французов считаются деньгами. Я решил: это самое меньшее, что можно сделать. По дороге домой Дениз сказала:
— Я предупреждала, что тебе не следовало смеяться над зловещим стариканом. Я не шучу.
Когда мы вернулись в chateau, Дениз прилегла вздремнуть, а я бродил по окрестностям со своей камерой, пытаясь воспользоваться одним из редких погожих деньков. Я натолкнулся на графа, облаченного в старые штаны и рубашку; закатав рукава, он возился в цветнике, вооружившись лопатой, лейкой и баллоном с инсектицидом. Мы поболтали о пустяках, и я сказал о визите в Шато-Морзон.
— У вас есть фамильный призрак? — спросил я. — Как сказал хранитель замка, они есть, если люди верят в сказки.
— Нет; во всяком случае, фамильного призрака у нас нет. А почему вы спрашиваете?
Я сообщил ему о ночном стуке в дверь. Граф чуть заметно улыбнулся.
— Нет, никаких старинных историй о привидениях здесь нет, — сообщил он. — Но по правде говоря, этот дом не так уж стар. Он ведь не средневековый и даже не периода Возрождения. Он относится к наполеоновской эпохе, как вы, несомненно, уже поняли. Его построили около 1805 года, чтобы заменить настоящий замок, разрушенный во время революции 1789-го. С другой стороны, признаюсь, что после войны здесь случались некоторые… эээ… психические манифестации. Жена сказала мне, что вы немного разбираетесь в подобных вещах.
— Со мной случались кое-какие странные вещи, да.
— Вы и очаровательная мадам Ньюбери свободны сегодня вечером?
— Да, месье граф.
— Bien, не окажете ли нам честь, посетив наш маленький сеанс? Возможно, вы сумеете объяснить некоторые вещи. Мы начнем в девять вечера.
— Спасибо; мы будем очень рады. Но как вы это делаете? Доска, столоверчение, погружение в транс?
— Анжела — наш экстрасенс. Она способна к автоматическому письму.
— Вот как? Это будет очень интересно. Скажите мне, ее что-то связывает с этим джентльменом… месье… Бургдорфом?
— Да, можно сказать и так. Об их помолвке объявят, когда у Макса будет французское гражданство.
— Он собирается стать французом?
— Если он хочет стать членом нашей семьи, ему придется это сделать. Понимаете, месье… как бы мне объяснить?… У вас и мадам Ньюбери есть дети?
— Трое. Они в Америке, у моих родителей.
— Ах, как вы счастливы! У нас с Терезой, хотя мы женаты уже двенадцать лет, нет ни одного. И не из-за того, что мы не хотим детей — врачи говорят, что у нас их никогда не будет. У меня нет никаких близких родственников — точнее, все мои родственники погибли во время войны. И поэтому, когда я умру, наш титул исчезнет, если я не попытаюсь кому-то его передать.
— Вы можете это сделать по закону?
— Да, если справлюсь с множеством административных препятствий. Конечно, — улыбнулся он, — я понимаю, что вы, американцы, всегда останетесь республиканцами, для которых фамилии и титулы — просто средневековая чепуха. Но тем не менее, титул — это не так уж плохо. Помимо сентиментальных воспоминаний, он придает семье некое единство. Это и для бизнеса неплохо.
И вот я решил завещать титул мужу Анжелы, когда она выйдет замуж, а потом он сможет передать титул своим наследникам. Но, естественно, ее муж должен быть французом. И вот Макс, если он хочет жениться на Анжеле, станет французом.
Сеанс был назначен на девять. Мы — граф и графиня, Анжела, Макс Бергдорф, Дениз, я и молодой человек, которого мы прежде не встречали — уселись вокруг большого стола. Свет погасили. Анжела положила на пюпитр перед собой карандаш и блокнот.