Молодого человека представили нам — это был Фредерик Дион, друг семьи из Ванна. Белокурый юноша, ровесник Анжелы, следил за ней с чрезмерным, как мне показалось, вниманием.
Через некоторое время Анжела наклонилась вперед и начала писать. Она смотрела прямо перед собой, а не на бумагу. Когда она остановилась, граф встал и заглянул ей через плечо.
— Снова старофранцузский? — прошептала графиня.
— Нет; на сей раз бретонский. Вы сможете прочесть, Фредерик?
Дион покачал головой.
— Когда я учился в школе, занятия по бретонскому еще не ввели.
Графиня сказала:
— Жан-Пьер наверняка знает. Я схожу за ним.
Когда она удалилась, граф сказал мне:
— Месье Танге — бретонский националист, настоящий фанатик. Он нас не слишком одобряет, потому что наши предки поселились в этих краях только в пятнадцатом столетии. Так что мы, с его точки зрения, чужаки.
Графиня вернулась вместе с управляющим. Танге посмотрел на каракули Анжелы, покачал головой и нахмурился.
— Это — архаичный диалект, я к такому не привык. Но позвольте-ка взглянуть… Думаю, здесь сказано: «Восстановите мой дом, если хотите, чтобы у вас все было хорошо. Восстановите мой дом. Восстановите мой дом». А потом какие-то неразборчивые каракули.
— Клянусь честью! — воскликнул граф. — Неужели он ожидает, что я уничтожу это барокко и восстановлю прежний замок?
— Даже если бы мы могли себе такое позволить, — добавила графиня, — у нас все равно нет точного плана. Нет никакой информации о том, как выглядел дом — за исключением одной гравюры Фрагонара.
— А у этой… личности… есть имя? — спросил я.
— Иногда он называет себя Огмас, а иногда — Блез, — ответил граф.
— А может, это различные существа?
Он пожал плечами.
— Кто знает? Но он настаивает, что оба имени принадлежат одному существу.
— Может, это имя и фамилия, — сказал Дион.
— Но, — заметил я, — что собой может представлять эта сущность? Может, это призрак смертного человека, а может, какое-то языческое божество, уцелевшее еще от бронзового века?
— Мы его спрашивали, — сказала графиня, — но в ответ он говорит двусмысленности или какую-то ерунду. Подобные вопросы, кажется, приводят его в ярость.
Граф добавил:
— Кюре настаивает, что это — адский демон и что мы рискуем спасением души, связываясь с ним, — он снисходительно улыбнулся. — Добрейший отец Паре, боюсь, несколько отстал от времени. Он так и не смирился с переменами, которые произошли в религиозном мире.
Мы еще немного подождали, но Анжела больше ничего не записала.
В ту ночь, однако, в коридорах снова звучали шаги, а в двери снова стучали. Наутро четверо жильцов, снимавших у графа комнаты, уехали — гораздо раньше, чем планировали. Они сказали, что глаз не смогли сомкнуть всю ночь, а в их возрасте необходим продолжительный сон. Хотя они и не признались, что были напуганы, но я в этом нисколько не сомневаюсь.
Хозяева замка начали беспокоиться. Граф сказал мне:
— Мы, как у вас говорится, катаемся на коньках на тонком льду — если иметь в виду финансовое положение. Один неудачный сезон — и мы разорены.
Мы провели большую часть дня в Орэ, фотографируя старые здания и улицы. Мы осмотрели памятник графу де Шамбору, знаменитому претенденту на трон 1870-х, и дом, где в 1778 году останавливался Бенджамин Франклин. Вечером мы снова устроили сеанс. Вокруг стола собрались все те же.
Когда Анжела начала писать, поначалу у нее выходили средневековые бретонские каракули, которых не смог прочесть даже Жан-Пьер Танге. Потом на листе появились обычные французские слова. «Месть!» — прочитали мы. — «Месть! Месть!»
— Месть кому? — спросил граф, обращаясь к пустоте.
— Тому, кто разрушил мой дом, — написала Анжела.
— Мой дорогой дух, — сказал граф, — замок был разрушен в 1795-м, во время битвы при Кибероне. Все, участвовавшие в тех безобразиях, давно умерли. И как же можно им отомстить?
— Не этот дом. Мой дом. Мой каменный дом. Мой великий камень.
— Камень? — переспросила графиня. — Вы случайно не о менгире Локмелона говорите?
— Да. Да. Восстановите мой дом. Отомстите тем, кто его разрушил. Месть! Месть!
Граф озадаченно осмотрелся по сторонам, на доли секунды задержав взгляд на мне и Максе Бургдорфе.
— И кто же тогда разрушил ваш камень?
— Варвары. Варвары сделали это.
— Варвары? Мой дорогой призрак, последние варвары, которые у нас здесь побывали — это викинги, изгнанные Аленом Барб-Тортом еще в 939 году.