В следующие полчаса граф и Танге успокаивали прочих гостей, которые выскочили из своих комнат, услышав выстрел. Потом мы снова собрались в комнате — граф, Танге, Дион, Дениз и я. Граф угостил всех бренди. Он произнес:
— Давайте возблагодарим le bon Dieu, что все так вышло и что теперь все кончилось.
— О, — вздохнула Дениз, — а вы в этом уверены, месье граф? Ваш Блез де Огма, или как он там себя называет, все еще требует восстановить менгир. Иначе…
— Понимаю, — ответил граф. — Над этим надо поразмыслить.
— Анри, — сказал Фредерик Дион, — ты знаешь, что мы с Анжелой — старые друзья, и что прежде, чем появился этот самозваный швейцарец, она была ко мне неравнодушна. Ты разрешишь мне возобновить ухаживание?
— Certainement…[15] но подожди немного. Призрак хочет, чтобы мы восстановили его менгир, иначе он разорит нас, разогнав всех наших гостей стуком и скрежетом. Так вот, если ты разделишь со мной расходы по восстановлению этого мегалита — то можешь с моего благословения ухаживать за Анжелой. Что касается месье Ньюбери, то я уверен, что вы, месье, ради старинной дружбы между нашими странами, поможете нам своими техническими навыками. Мы договорились? Biеп[16].
Граф мог быть очаровательным человеком, но это не мешало ему изо всех сил блюсти собственные интересы.
Не знаю, чем закончились ухаживания Фредерика Диона. Он казался приличным молодым человеком, и я надеюсь, что он женился на Анжеле и прожил с ней долго и счастливо.
Вот так и получилось, что неделю спустя все мы стояли в рабочей одежде вокруг менгира Аокмелона, наблюдая за тем, как подъемный кран, установленный на грузовике месье Лебрэза, медленно поднимал в воздух последний фрагмент камня. Я обмотал его веревкой, надеясь, что никто не обратит внимания на мою неопытность.
Когда этот камень подняли над монументом, я взобрался по стремянке на вершину. Дениз вручила мне мастерок и ведро, и я обмазал разбитый менгир строительным раствором. Затем Лебрэз опустил верхний фрагмент, очень медленно, чтобы я мог установить его точно на место. Мы сняли веревку. Излишки раствора выступили на поверхность, и я их соскоблил своим мастерком. Наконец, зловещий лик, вырезанный на верхней части монолита, вознесся над нами — так же он взирал на людей сверху на протяжении сорока столетий, до разрушения.
На следующий день мы погрузили вещи в автомобиль, чтобы отправиться в Каор. Выбившись из графика путешествия из-за подъема менгира, мы решили выехать как можно раньше. Когда мы прощались с Каррье во внутреннем дворе, подъехал автомобиль и оттуда вышел маленький толстый человечек.
— Месье граф де ла Каррье — спросил он.
— C’est moi[17], — ответил граф.
— Я Гастон Лобидо, из Департамента Исторических Памятников. Мне достоверно известно, что вы, месье, без разрешения и без специальной археологической подготовки, восстановили разрушенный менгир Локмелона. Я должен предупредить Вас, сэр, что это нарушение самого серьезного закона республики касательно сохранения исторических памятников. Вы должны были попросить разрешения через соответствующие каналы. Тогда, через несколько месяцев, должен был приехать эксперт, чтобы оценить вашу подготовку и осуществить контроль над проведением работ…
Мы с Дениз быстро сели в наш «Пежо», помахали руками на прощание и уехали. Последнее, что мы увидели — это были граф и месье Лобидо, машущие руками и что-то выкрикивающие нам вслед. Я так и не узнал, как все стало известно — но может, это и к лучшему. Они ведь могли и в суд на нас подать.
Дариус
Большая черная лошадь выглядела совершенно обыкновенной, за исключением размера. Дениз сказала:
— Этот великолепный rosse[18] кажется слишком крупным для меня, Вилли. Тебе придется меня подсадить.
Животное равнодушно посмотрело на нас и опустило голову.
— Не волнуйтесь, мистер Ньюбери, — сказал Сеймур Грин, хозяин конюшни. — Дариус у нас самый что ни на есть ручной. По правде говоря, он настолько ленив, что вы вряд ли его с места сдвинете.
— Конечно, дорогая, — сказал я Дениз. — Вперед; я тебя подсажу.
Одним сильным рывком я усадил Дениз в седло. В самом деле, этот конь был великоват для моей малышки-жены. Дениз с ужасом посмотрела вниз.
— Лететь мне отсюда долго. Позаботься о наших бедных детях, если со мной что-нибудь случится.
Конь громко заржал, как будто засмеялся. Один из помощников Грина, Джим, седлал другую лошадь. Грин спросил: