— А я разве вас здесь раньше не видел, мистер Ньюбери?
— Разумеется, видели, — сказал я. — Я здесь бывал каждое лето, еще с детства.
— Я подумал… — начал Грин; но почти тотчас же закричал: — Поберегись!
Я обернулся и увидел, что на меня мчится лошадь Дениз. Посмотрев на коня, я увидел, кажется, одну только огромную голову, разинутый рот и зубы.
Я подскочил, как напуганная лягушка. Дениз закричала и натянула поводья. Грин чертыхнулся, схватил длинный ремень и протянул им лошадь прямо по морде. Конь остановился, громко заржал, а потом успокоился.
— Никогда прежде с ним такого не случалось, — проговорил Грин. — Может, мне не следовало вам его давать.
— О, думаю, что все будет в порядке, как только мы все усядемся, — ответил я. Я вскочил в седло, с удовлетворением обнаружив, что оно сделано по западному образцу. Английские седла очень хороши, но западные все-таки безопаснее. Годы идут, и кости уже не так легко срастаются.
Прогулка началась хорошо. Джим устроил для нас с Дениз и для двух других дачников часовую поездку по местным тропам, через разросшийся подлесок, состоявший из кленов, буков и берез. Кругом скакали красные белки и жужжали оленьи мухи.
Мы оставили детей у тети Фрэнсис, в ее летнем домике на озере Алгонкин. Мы проводили там отпуск. Поскольку дочь тетушки Фрэнсис, Линда, вышла замуж, тетя уговорила нас приехать в гости. Рассчитывая совершить прогулку верхом, я отвез Дениз в Гэхато, где Грин летом открывал конюшню; зимой он перевозил всех животных куда-то в Сиракузы.
Беспокойство Дениз сменилось нетерпением, поскольку Дариус останавливался у каждого куста — чтобы пожевать свежие побеги или просто постоять и отдохнуть. В итоге она постоянно находилась в конце нашей кавалькады. Когда все остальные ехали легким галопом, Дариус скакал рысью. Подпрыгивая на его спине, Дениз оставалась позади. Когда она пыталась пришпорить своего скакуна, он просто громко ржал, а приказам не подчинялся.
Когда прогулка окончилась, я спешился и подошел к Дариусу, чтобы помочь Дениз.
— Он для меня слишком велик, — сказала она. — Sacre пот! Я похожа на муравья, который пытается править слоном.
Когда она спускалась, Дариус внезапно шагнул в сторону и опустил одно копыто на носок моего ботинка.
— Ай! — вскрикнул я, резко отдернув ногу. Но я как раз держал Дениз, поэтому пошатнулся и едва не рухнул в грязь и навоз.
Грин закричал и еще раз ударил лошадь ремнем. Дариус снова взревел.
— Кажется, он к вам неравнодушен, — сказал владелец конюшни. — Как нога?
— Ничего не сломано, я уверен, — ответил я. — Земля здесь мягкая, так что он просто вдавил мою ступню в почву.
— Когда вернетесь?
— Завтра, если погода позволит. Завтра у нас все онемеет от усталости, а лучший способ справиться с этим — снова выехать верхом.
— Ага. Я внесу вас в список.
Мы не катались верхом уже несколько лет, и в результате, как я и предсказал, утром ног просто не чувствовали. Но погода не позволила нам совершить намеченную поездку. Вместо этого нас ожидал двухдневный ливень, обычный в Адирондаке. Мы смогли только доползти до дома Колтонов, а там читали и играли с детьми. Я рассказал Дениз и своей тетушке о том, что со мной случалось в детстве в этих местах.
— Когда у Тен Эйков было большой дом на острове между Верхним и Нижним озерами — на острове, который исчез после землетрясения — они летом устраивали нечто лагеря отдыха с пансионом. Все их друзья и родственники приезжали в гости. Мои родители, а также мы с сестрой, были постоянными посетителями.
Мы с Альфредом Тен Эйком частенько плавали в гребной шлюпке, купались в маленьких заливах и бухтах, в заливе Дикобразов; у меня был микроскоп, и мы собирали прибрежный ил, чтобы потом разглядывать каких-то существ через окуляры. Однажды Альфред попал в зыбучий песок на дальней оконечности залива Дикобразов, и мне пришлось втаскивать его обратно в лодку за волосы.
Как-то мы обнаружили одного из местных жителей, который охотился на оленей до начала сезона. Он только что пристрелил животное и разделывал его на берегу залива; мы проплывали рядом и заметили браконьера. Там почти никто не бывал, так что он явно не ожидал появления свидетелей.
Я сразу его узнал: Анри Мишо, один из дровосеков, которые работали на лесопилке Прингла. Ларошель, управляющий Прингла, не раз говорил, что Мишо был достаточно силен, чтобы выполнить двойную норму работы, но настолько ленив, чтобы сделать только половину нормы. У него было несколько занятных привычек: он всегда чесал за ухом и смеялся так, что можно было услышать за полмили. Некоторые рассказывали, что он увеличивал свой доход, обчищая зимой дачные домики.