— Ура! — завопил кто-то из ребят. — Вперед, ковбои!
Больше ничего и не требовалось. Лошади испугались.
Кобыла Дениз развернулась и во всю прыть понеслась к конюшне Грина; ее примеру последовали и другие лошади.
Дариус свернул в другую сторону, к озерам. Я наклонился назад и натянул поводья, но чертово животное закусило удила своими огромными зубами. Остановить его никак не удавалось.
И Дариус помчался вперед. Я слышал крики где-то позади, но был слишком занят, чтобы обращать на них внимание — я пытался удержаться в седле.
Грунтовая дорога сменилась старой колеей, по которой когда-то возили лес; теперь она заросла молодыми деревцами. Дариус мчался прямо через заросли, и ветви стегали меня по ногам. Я уцепился за выступ своего «западного» седла и держался изо всех сил, довольный, что поблизости нет никого, кто мог бы заметить такую непозволительную для наездника оплошность.
— Черт побери, Мишо, что ты делаешь! — кричал я. А Дариус просто ржал и мчался дальше.
Старая колея тоже подходила к концу. Мы пересекали тропинки, по которым уже проезжали раньше. Дариус помчался вдоль одной из них, петляя, а затем ушел в сторону по пересеченной местности. Мы оказались в таких местах, где деревья не рубили на протяжении многих десятилетий, так что вокруг, казалось, простирался девственный лес. Дариус направлялся к большому буку, с правой стороны ствола этого дерева рос массивный сук — как раз на подходящей высоте, чтобы сбить меня.
Я пригнулся пониже. Сук задел меня по голове; шапка слетела, но я не пострадал.
Дариус еще дважды испробовал этот трюк. И оба раза я оказывался буквально на волосок от беды. Потом он понесся вниз по склону; впереди, за деревьями, я увидел воду.
Мы вылетели из леса на болотистый берег одного из озер. Когда Дариус вбежал в воду, я узнал залив Дикобразов на Верхнем озере.
— Идиот, мы же здесь завязнем! — закричал я.
Дариус наклонился, зайдя в озеро по колено. Носки моих ботинок коснулись воды.
Он выбрался на более мелкое место. Я разглядел желтизну в паре дюймов от поверхности воды — и затем, внезапно, ноги Дариуса снова ушли вниз. Он попал в зыбучий песок.
Следующее, что я помню — Дариус, погрузившийся в воду по брюхо. Мои ноги втянуло в зыбучий песок. Дариус фыркнул и рванулся вперед, но сопротивление привело лишь к тому, что он увяз еще глубже. Зыбучий песок уже поднялся до верха моих ботинок.
— Поделом тебе, тупая скотина! — произнес я.
Я вспомнил, что человек не может идти по зыбучим пескам, но может плыть по их поверхности. Весь фокус в том, чтобы вытянуть ноги и руки…
Я приподнял ноги, поставив правую на седло. Потом я встал прямо и бросился назад, подальше от лошади. Я упал, коснувшись тонкой пленки воды над песком. Не пытаясь подняться, я поплыл на спине, касаясь локтями мягкого песка.
Сделав несколько рывков, я коснулся более-менее твердого дна. Я вытянул руки, вцепился в стебли нависшего над водой болиголова и выбрался на берег. Дариус все еще бился в воде и тонул. Он храпел и закатывал глаза.
— Вот! — завопил я. — Видишь, во что ты впутался, Анри?
Он издал странный звук — это было не совсем ржание; больше походило на плач, если вы сможете представить, что лошадь умеет плакать.
— О, ты хочешь, чтобы я тебя вытащил, а?
Он заржал.
— Ты заслужил, чтобы я тебя бросил здесь, — сообщил я.
Снова раздался жалобный звук.
Я услышал слабые отголоски криков, доносившихся из леса, и крикнул в ответ. Тут из-за деревьев выехали Сеймур Грин, Джим, Дениз и еще один дачник; они пробрались прямо через подлесок. Дениз сказала:
— Боже мой, кажется, ты плавал в болоте, дорогой? Ты весь в грязи, с ног до головы.
— Именно, — ответил я и изложил свою историю.
Грин произнес:
— Как вы полагаете, можем мы вытащить эту лошадь, мистер Ньюбери? Мне было бы чертовски жаль ее лишиться.
— Пусть кто-нибудь вернется в поселок и привезет мне сотню футов полудюймовой веревки из хозяйственного магазина Тейта, — сказал я. — Если поспешите, то, возможно, успеете вернуться прежде, чем Дариус погибнет.
Джим ускакал. Остальные спешились, привязали лошадей и уселись на берегу. Дениз попыталась очистить меня от грязи, но это было совершенно безнадежное дело.
Дариус бился в зыбучем песке, иногда чуть-чуть приподнимаясь. Казалось, однако, что он то ли устал от борьбы, то ли решил положиться на волю судьбы. Его голова, шея и седло все еще оставались над водой.
Я спросил Грина:
— Сеймур, а сколько лет этой лошади?