Грин задумался:
— Восемь с половиной или девять, наверное. А в чем дело?
— Ты знал франко-канадца, дровосека по имени Анри Мишо?
— Нет, я… да, точно, был такой парень. Он работал где-то в других местах несколько лет, а потом, после войны, вернулся. Работал проводником в сезон охоты.
— А что с ним случилось?
— Погиб. Какой-то охотник, новичок, принял его за оленя, из-за его красной рубашки и кепки, и выстрелил в него.
— Когда это было?
Грин почесал в затылке.
— Дайте-ка припомнить… сорок шестой? Сорок седьмой? Во всяком случае, около девяти лет назад. А почему вы об этом спрашиваете, мистер Ньюбери?
— О, просто безумная идея. Вот скачет Джим с веревкой. Итак, я войду в трясину. Вы, друзья, держите меня за рубашку, тогда я не провалюсь.
Я завязал веревку узлом и начал пробираться к лошади по отмели. В ботинках у меня хлюпала вода. Когда дно у меня под ногами стало подаваться, я остановился.
Все-таки аркан я бросать не умел, и петля зацепилась за выступ седла лишь с третьей попытки.
— Теперь мы его вытянем, верно? — спросил Джим.
— Пока нет.
Я вынес веревку обратно на берег, привязал ее к стволу болиголова и вернулся в воду. Я закинул вторую петлю на седло. Цель заключалась в том, чтобы добиться механического преимущества, по принципу составного шкива.
И вот, взявшись впятером за свободный конец веревки, мы фут за футом подтягивали Дариуса к 6epeiy. Еще через десять минут он стоял на отмели, опустив голову и дрожа; с него стекали грязь и вода.
— Хорошо, Анри, — сказал я ему, — теперь ты будешь себя хорошо вести?
Грин и Джим уставились на меня. Они посмотрели еще пристальнее, когда Дариус медленно шагнул вперед, коснулся языком одного из моих ботинок, а потом лизнул меня в лицо.
— Ей-богу, я никогда такого раньше не видел! — сказал Грин.
Я пробурчал что-то неразборчивое, вытирая лицо бумажным носовым платком, который подала Дениз. Этот случай подтвердил мои предположения: Дариус или был одержим духом Анри Мишо, или был реинкарнацией Анри Мишо. Ни одна обычная лошадь не смогла бы понять, кто спас ей жизнь, и выразить потом свою благодарность.
Дариус вел себя как настоящий джентльмен конского царства, когда мы возвращались домой. Когда мы сели в автомобиль, однако, он вырвался на свободу из рук людей Грина и бросился к нам, громко заржав.
— Эй! — воскликнул я. — Он хочет проститься с нами! Если… заплачет…
Дариус просунул морду в окно автомобиля и снова облизал мне лицо. Я оттолкнул его и поднял стекло. Люди Грина подбежали и схватили коня. Я завел машину, развернул ее и поехал к озеру Алгонкин.
— Он гонится за нами! — закричала Дениз. — Может, нам следует купить его?
Выглянув в зеркало заднего вида, я заметил, что Дариус, все еще оседланный, скачет за нами, а пустые стремена бьют его по бокам. Я нажал на педаль газа и умчался.
— Нет, — ответил я Дениз. — Нам его негде держать, а оплачивать конюшню — слишком уж дорого. Не забывай, что у нас трое детей, и когда-нибудь им придется поступать в колледж.
— Кроме того, ты же знаешь, каковы люди. Сегодня они могут рассыпаться в благодарностях. А потом, назавтра, они говорят: «И что вы сделали для меня в последнее время?» — и обращаются против тебя. Я уверен, что с Дариусом случится то же самое.
— Но, — сказала она, — ведь Дариус — просто лошадь!
— Вот как? Может быть, но я выяснять не намерен!
«Юнайтед Имп»
Столкновение с неведомым — самое надежное средство для того, чтобы сбить с человека спесь.
Меня только что избрали вице-президентом «Трастовой компании Гаррисона», и я был этому очень рад. Оглядываясь назад, я склонен предполагать, что мое выдвижение было связано не столько с выдающимися финансовыми способностями, сколько с тем, что мои волосы преждевременно поседели, когда мне не исполнилось и сорока. Это придало мне солидный, внушительный вид — а люди доверяют именно таким банкирам. И как только вице-президент ушел на покой, Эзо Дрексель предложил мне занять его место.
Поначалу Дениз беспокоили мои волосы; по ее словам, она не хотела, чтобы окружающие считали ее женой дряхлого старца. Я испробовал какую-то краску, но с ней было слишком много проблем, а результат того не стоил; приходилось едва ли не каждую неделю повторять процедуру. В итоге я заупрямился и краситься перестал. Дениз выражала недовольство в течение нескольких лет; но когда меня повысили, зарплата ее примирила с моей сединой. Она унаследовала практичное отношение к деньгам, свойственное французам.