- Они тоже исчезли.
У Карима пробежал холодок по спине. Школа. Кладбище. 1981 - 1982 годы. Мальчик по имени Жюд Итэро. Все эти элементы складывались в единое целое. Он продолжал расспросы:
- Вы уже работали здесь в восемьдесят первом году?
Женщина состроила кокетливо-укоризненную гримаску.
- Ну что вы, инспектор! Я тогда еще была студенткой...
- Тогда, может быть, старожилы рассказывали вам о каких-нибудь странных происшествиях того времени?
- Нет. Что, собственно, вы имеете в виду?
- Например, смерть одного из учеников.
- Нет-нет, таких историй я не слышала. Но я могу узнать, если хотите...
- Где?
- Да в отделе образования нашего департамента.
- Не могли бы вы навести еще такие справки: учился ли в те годы в вашей школе мальчик по имени Жюд Итэро?
Директриса буквально задыхалась от волнения и энтузиазма.
- Конечно... никаких проблем, инспектор! Я непременно...
- Узнайте поскорее. Я заеду через час.
Карим сбежал было по лестнице, но на полдороге остановился и добавил:
- Кстати, еще кое-что для вашей "криминальной" эрудиции: к полицейским теперь обращаются не "инспектор", а "офицер". Как в Америке.
Директриса изумленно смотрела вслед исчезающей тени.
Среди полицейских Сарзака Карим меньше всех презирал своего шефа Крозье. Не потому, что тот был его прямым начальником, просто Крозье прекрасно знал свое дело и нередко демонстрировал интуицию прирожденного сыщика.
Анри Крозье, пятидесяти четырех лет, уроженец Ло и отставной военный, работал в местной полиции уже лет двадцать. Приплюснутый нос, тщательно прилизанные волосы, суровое, непроницаемое лицо. При этом он мог неожиданно проявить доброту и человечность. Крозье жил одиноко, без жены и детей, и нужно было обладать поистине неуемной фантазией, чтобы вообразить его в кругу семьи. Это одиночество сближало его с Каримом, но на том их сходство и кончалось. В остальном шеф был типичным провинциальным полицейским и типичным французом. Чем-то вроде гончей, стремящейся превратиться в немецкую овчарку.
Карим коротко постучал и вошел. Кабинет, заставленный металлическими шкафчиками-картотеками, насквозь пропах душистым трубочным табаком. Стены были завешаны дурацкими фотоплакатами, восславляющими французскую полицию. При виде этих "геройских" фигур Кариму снова стало тошно.
- Ну, что там за хреновина? - спросил Крозье, сидевший за письменным столом.
- Взлом в школе и осквернение могилы. В обоих случаях работали тихо и очень квалифицированно. Странные дела.
Крозье скривился.
- А что украли?
- В школе - пару старых классных журналов. На кладбище - пока неизвестно. Нужно бы получше осмотреть склеп...
- Ты думаешь, эти дела связаны между собой?
- Очень похоже. Два взлома в одно и то же воскресенье, в одном и том же городе... Здорово подпортит нам статистику.
Крозье начал прочищать свою почерневшую трубку. Карим усмехнулся про себя: шеф "косил" под знаменитых детективов пятидесятых годов.
- Вероятно, связь есть, - сказал он, понизив голос. - Конечно, надо сначала проверить, но...
- Я слушаю.
- В склепе захоронен мальчик с весьма оригинальным именем - Жюд Итэро. Он умер в восемьдесят втором году в возрасте десяти лет. Может, вы об этом слышали?
- Нет. Продолжай.
- Ну так вот: украденные классные журналы тоже относятся к восемьдесят первому и восемьдесят второму годам. И я подумал: вдруг малыш Жюд учился в этой школе в те годы и...
- У тебя есть доказательства этой гипотезы?
- Нет.
- Ты проверял другие школы?
- Нет еще.
Крозье продул трубку - ну прямо вылитый комиссар Попей! Карим подошел ближе и заговорил как можно вкрадчивее:
- Разрешите мне заняться этим делом, комиссар. Я нюхом чую: это очень странная история. Тут существует некая связь. Может, это все и ерунда, но я почему-то уверен, что работали настоящие "профи". Они что-то искали. Нужно прежде всего связаться с родителями мальчика, а затем как следует пошарить в склепе. Я... Вы что, не согласны?
Опустив глаза, Крозье усердно набивал табаком жерло трубки. Наконец он пробормотал:
- Это дело рук скинов*.
- Кого?
* Спины, или скинхеды (от англ. skinhead - бритоголовый), - молодые люди крайне правой, часто профашистской ориентации.
Крозье поднял глаза.
- Я говорю, кладбище - это дело рук бритоголовых.
- Каких бритоголовых?
Крозье громко рассмеялся.
- Вот видишь, тебе еще многое предстоит узнать в наших краях. Эти типы - их десятка три - живут в заброшенном ангаре возле Кейлюса. Там раньше был склад минеральных вод. Это километрах в двадцати отсюда.
Карим задумался, не сводя глаз с Крозье. Волосы комиссара ярко блестели на солнце, точно смазанные маслом.
- Мне кажется, вы заблуждаетесь.
- Селье говорил мне, что могила еврейская.
- Да ничего подобного! Я просто сказал ему, что Жюд - имя еврейского происхождения. Но это ровно ничего не означает. На склепе нет никакой иудейской символики, и вообще, евреи предпочитают хоронить покойников среди своих. Комиссар, этот мальчик умер в возрасте десяти лет. В таких случаях на еврейских могилах всегда имеется символ, гравировка, в общем, нечто, объясняющее эту преждевременную кончину. Ну, вроде обрушенной колонны или надломленного деревца. Но это захоронение явно христианское.
- Ишь ты, какой ученый! И откуда ты все знаешь?
- Читал.
Но Крозье упрямо повторил:
- Там орудовали бритоголовые.
- Но это абсурд! Совершенно не типично для расистов. Даже обыкновенным вандализмом не пахнет. Воры явно что-то искали...
- Карим! - прервал его Крозье дружеским тоном, в котором, однако, слышалось легкое раздражение. - Я всегда прислушивался к твоим мнениям и советам. Но здесь командую я. Так вот, поверь старому сыскному псу и займись бритоголовыми. Наведайся к ним, и, я думаю, тебе это кое-что даст.
Карим выпрямился и сглотнул слюну.
- Один?
- Уж не хочешь ли ты сказать, что боишься кучки бритых сопляков?
Карим не ответил. Крозье обожал устраивать своим подчиненным такие испытания. Конечно, с его стороны это была подлость, но вместе с тем и знак уважения. Молодой араб вцепился в край стола. Ладно, если Крозье угодно поиграть, то и он доведет эту игру до конца.