Туго набитый мешок тяжелым грузом давил на плечи кота. Он шел обратно в поселок по другой дороге, не желая больше видеться с Кабановым и его псами. Размышлять о судьбе павшего жертвой невероятной жестокости кабана тоже не хотелось, да и настроение было не располагающим. С одной стороны, душу грела удавшаяся рыбалка, а с другой – мутило похмелье, которое не отпускало Мидуна до тех пор, пока он не примет новую дозу. В ближайших его планах было занести улов Драному и получить плату за рыбу.
Из кустов, беспорядочно тянувшихся вдоль дороги, вдруг послышались шорохи, тихий писк привлек внимание кота. Издалека еще он узнал в этом писке вечно жалующийся тон крысы Клавдии Сыцер, которая, блуждая исключительно в компании своего мужа Прокопа, рассказывала каждому встречному, как же плохо им живется. В этот раз Клава заверяла мужа, что теперь убьют и их, ведь они были самые бедные и незащищенные жители района. Более того, и детей-то у них нет, потому как она бесплодная. Не дала ей злорадная судьба радости нянчить потомство, а значит, никому они такие не нужны, и никто за них не заступится. Говоря, как обычно, очень быстро, Клава успела все это выложить прежде, чем Пус прошел мимо них.
– Пус! – громкий голос Прокопа внезапно раздался громче писка его жены.
– Ой-ой-ой, ты что, Прокоп, он же нас убьет, – запричитала сразу Клава Сыцер.
Мидун, сдавленный ношей в три погибели, пыхтел, стягивая мешок со спины. Ему и впрямь надо было передохнуть, а от крыс всегда можно было услышать, что нового говорят в селе. Пуса интересовали не столько новости, сколько слухи об убийстве кабана.
Из кустов показался крысиный нос, который втянул воздух и вывел своего хозяина к дороге. Крыса Прокоп, на котором из одежды была только белая бескозырка да маленькие туфли кремового цвета, обутые на передние лапы, выбежал перед котом, осторожно оглядываясь. Он был очень обеспокоен, его движения выдавали панику и страх. Клава так и не решилась выйти из кустов и лишь недовольно сопела в своем убежище.
Прокоп потоптался на месте и озадаченно спросил:
– А ты уже слыхал про убийство, Пус?
Кот уже уселся на свой мешок, переводя дух, и устало произнес:
– Да, я даже как бы видел…
Прокоп от удивления обомлел.
– Ты видел, как убили? Да что ты!
– Да не видел, как убили, а труп видел, – Мидун отмахнулся, – Ты еще разнеси по селу, что Пус видел. Мне и так хватило общения с Кабановым, ты еще подлей масла в огонь!
Прокоп повернулся к кустам и прошипел:
– Кла-а-а-в-а-а-а-а, он не убивал, я же тебе говорил!
– А она думала, что я убил? – Мидун озадаченно повернул голову к кустам.
Клава Сыцер быстро спрятала нос обратно в кусты и начала шепотом изрыгать проклятия.
– Она нет, что ты, – вступился за жену Прокоп. – Но ведь в селе молва идет. Ой, идет, Пус, и даже говорят, что не ты, а Кабанов это все. Что он виноват, раз не может раскрыть дело сразу.
– Не удивлюсь, – хмыкнул Пус. – И на меня повесить хотел…
Крыса Прокоп топтался на месте.
– А вы чего сюда выползли? – поинтересовался Мидун.
Прокоп замялся.
– Да мы… Этого… Вроде как беженцы. Бежать хотим. Клава думает, что теперь и нас на колбасу пустят. Мы же с кабаном на таможне работали. Только он на складе начальником был, а мы старшие по качеству товаров. Товароведы.
– И вас убьют? А что, идея! – Пус оскалился, что иногда означало у него улыбку.
Все еще волнующийся Прокоп не понял, то ли кот шутил, то ли он настроен серьезно, но поспешил заверить:
– Да что мы, у нас-то и взять нечего. И Клавка вон бесплодная, есть ее нельзя. А она думает, что нас теперь придут убивать. Народ в селе волнуется, все ходят и камни в карманы суют, чтобы было чем отбиться. Ох, не думал, что такое время застану.