При менее сильной артиллерии по численному составу русские пехотные соединения превосходили противника: русский пехотный корпус (32 батальона) включал 48 000 человек, пехотная дивизия (16 батальонов) — 21 000 человек личного состав; германский корпус (24 батальона) — 45 000 человек, дивизия — 16 600 человек.
Полковой артиллерии, которая могла бы играть роль «артиллерии сопровождения» пехоты, не было. Хотя к таковой можно отнести имевшиеся при каждом полку пулеметные команды по 8 пулеметов (4 взвода по 2 пулемета) — тем более что пулеметы считались пока «специальным артиллерийским» средством, а их организация и тактика, хотя и привязанные тесно к пехоте, больше напоминали артиллерийскую. Кроме пулеметной, в штат полка также включались команда разведчиков и команда связи (телеграфисты, самокатчики и конные ординарцы).
Гвардейские и гренадерские полки и дивизии имели такую же организацию, что и армейские, но традиционно комплектовались наиболее рослыми и выносливыми новобранцами. Гренадерские части и соединения не отличались от остальной пехоты также по вооружению и способам действий, название «гренадерские» сохранялось как почетное, отражавшее воинские традиции. Новым «гренадерам» предстояло появиться уже в ходе войны и не в виде отдельных частей.
Отдельные стрелковые бригады, не входившие в состав дивизий, также состояли из 4 полков, но, в отличие от пехотных, в стрелковых полках этих бригад было по 2 батальона. Исключение при этом составляли только полки сибирских стрелковых дивизий, которые имели по 4 батальона. Артиллерийский дивизион стрелковой бригады имел три батареи вместо шести.
Определяющим для подготовки русской армии к «большой европейской войне» был собственный опыт Русско-японской войны и оценка опыта Балканских войн. Под таким влиянием реорганизовывалась пехота русской армии, менялась ее подготовка, готовилось перевооружение. Начали проводить в жизнь расчлененные боевые порядки и их «эластичность», совершенствовали подготовку одиночного бойца и подразделений, обучение младшего командного, особенно офицерского состава. Обращалось внимание на воспитание личного состава в духе активных решительных действий. Последний перед войной «Устав полевой службы» 1912 г. давал ряд новых положений по организации боя и взаимодействию в нем различных родов войск — прежде всего пехоты и артиллерии. Однако положения этого устава, по мнению ряда исследователей, были слишком общи, «разница в обучении боевым действиям войск в двух смежных округах была больше, чем у Германии и Франции» (а последние придерживались весьма различавшихся концепций). Столь же различен был уровень стрелковой подготовки. Бывший профессор военной академии А.А. Незнамов писал: «Мы учили отдельного стрелка метко стрелять в мишень на стрельбище, но совершенно игнорировали подготовку его в боевом отношении. Мы, верные заветам предков по школе, изучили «элементы», рассчитывая, что на поле сражения из отличных элементов автоматически получится и отличное целое». Офицеры слабо готовились к организации огня и управлению им в бою. Впрочем, огневые задачи в ходе войны настолько усложнились и изменились, что пехоте все равно пришлось учиться этому в бою. И «Устав полевой службы», и «Наставление для действий пехоты в бою» (1914 г.) требовали энергичного, смелого и согласованного продвижения пехоты и пулеметов в наступательном бою, но при этом не учитывался уничтожающий огонь современной артиллерии и пулеметов противника.
В отношении полевой фортификации и применения ее пехотой накануне войны также не было выработано четкого взгляда, что и сказывалось на подготовке пехоты и пехотных командиров (тем более что последние считали любые фортификационные работы задачей исключительно инженеров). С одной стороны, признавалась роль окопов в обороне. С другой — в наставлениях по саперному делу все еще присутствовал отживший свое редут — земляное укрепление в виде многоугольника. Оно обеспечивало стрелкам хороший обстрел, но в условиях развития тяжелой полевой артиллерии превратилось бы для них в смертельную ловушку. Редут, или группа окопов, составлял опорный пункт позиции. С началом войны от редутов совершенно отказываются, а к земляным насыпям прибегают только там, где грунт не позволял рыть глубокие окопы. Впрочем, редуты нашли себе применение на Кавказском фронте — просто в силу специфики самого фронта. Предвидеть формы боев грядущей мировой войны тогда не мог никто.