— Я и сам так думал. Но заигрался вот с малышами. Может быть, я пойду на охоту после обеда… Но вообще-то мне лень.
На самом деле он просто чувствовал себя усталым. Он себя здорово загонял; вряд ли ему доводилось нормально выспаться две ночи подряд с тех пор, как было начато дело «Народ против Келлога и Холлоуэя».
— А чего ты не возьмешь этих мелких на охоту? Я думаю, они будут рады по уши!
Это Гасу в голову не приходило.
— Да, а вдруг с ними что-нибудь случится? Еще, чего доброго, потеряются! Я ведь полечу куда-нибудь миль за пятьсот, за шестьсот отсюда!
— Не потеряются. Когда сядешь, оставь генератор включенным, в нейтральном режиме. Они слышат вибрацию миль за шесть, так что, если заблудишься, они тебя выведут. Мальчишки Джорджа Ланта всегда так делают, когда берут с собой пушистиков.
— А если я кого-то подстрелю, они не испугаются?
— Да что ты! Им очень нравится, когда стреляют. Во время стрельб Сил охраны они вечно пугаются под ногами. Я думаю, что вы все трое неплохо проведете время.
— Слыхали, малыши? Хотите полететь с Папой Гасом, охотиться на такку, охотиться на… как будет зебралопа?
— Кигга-хиксо.
— Зеб'алопа? Ты будешь стрелять зеб'алопа тоже? — в один голос воскликнули пушистики.
Гас вернулся только вечером, когда народ начал собираться в садовом домике на коктейль. Он сперва посадил автолет за кухней, потом снова взлетел и опустился перед домом. Сперва оттуда выкатились пушистики, вопя:
— Убил зеб'алопу! Убил залоленя! Папа Гас убил зеб'алопу и два залоленя!
Вслед за ними выбрался Гас, снял с плеча винтовку, отстегнул магазин, прочистил патронник, подобрал стреляную гильзу, потом вошел в дом и со смехом прислонил ружье к скамейке.
— Дайте мне чего-нибудь выпить! Нет, не этого — неразбавленного виски не найдется? Спасибо, Джордж!
Он налил себе из бутылки, которую передал ему Джордж Лант, выхлебал все единым духом и налил еще.
— Господи, видели бы вы этих мелких! Мы сели у одного ручейка в двух милях от того места, где он впадает в Змейку. Вначале один из них завопил: «Затку! Затку!», схватил свою лопатку и выскочил наружу. Второй принялся ходить кругами и в конце концов нашел еще одну. Так что мы принялись охотиться на затку… тьфу, черт возьми! — на сухопутных креветок. Только успеешь выучить местное наречие, как местные начинают разговаривать на земном языке! Ну вот, они поймали пару этих креветок, а потом снова прицепились ко мне. «Папа Гас, теперь будем охотиться на зеб'алопу!» И мы пошли охотиться на зебралопу. Они не вынюхивают след, как собаки, и все же это лучшие следопыты, каких я видел! Вы ведь охотились на Локи, как и я. Помните тамошних буш-дванга? Так вот, по сравнению с этими пушистиками лучший следопыт из дванга слеп и беспомощен как младенец! Как только они напали на свежий след, они разделились. Один побежал в одну сторону, другой в другую. Через минуту прямо на меня выбегает здоровенная зебралопа, почти что с лошадь размером. Я ранил ее в плечо и в шею — второй выстрел ее прикончил. Я ее выпотрошил; знал, что они любят сырую печенку — я ее для них вырезал. Они хотели, чтобы я ее тоже ел. Я им сказал, что Большие не любят сырой печенки. Теперь они думают, что Большие все малость не в себе. Почки они тоже съели. Потом мы пошли охотиться на зароленей. Убили двух. Твои тезки, Герд, — заролень ван Рибека, маленькие такие, серые.
— Они и у них съели печень и почки? — поинтересовалась Линн Эндрюс. — Приведите их завтра ко мне в медпункт.
— Но одно я знаю точно, — продолжал Гас, — я беру к себе двух пушистиков. Это лучшие спутники на охоте, какие у меня когда-либо были. Куда лучше собаки со всех сторон, как ни глянь: и дичь выслеживают лучше, и разговаривать с ними можно. С собакой, конечно, тоже можно разговаривать, но собака ведь тебе не ответит! Так что Дяде Гасу и его пушистикам будет очень неплохо вместе. Папе Гасу, — поправился он. — «Папой» они называют Большого, который им in loco parentis.[1] «Дядя» — это просто amicus Fuzziae.[2]
— А как ты их будешь звать?
— Не знаю… — Браннард ненадолго призадумался. — Джордж обозвал свою ораву именами преступников. Фиц Мортлейк — именами детективов и шпионов. А я своих буду звать именами охотников. Из литературы: Аллан Квотермейн и Натти Бампо. Эй, мелкие, слыхали? У вас теперь есть имена. Ты будешь Аллан Квотермейн, ты — Натти Бампо. Надеюсь, я не забуду, кто есть кто…
На следующий день Джек переслал регистрационные номера, отпечатки пальцев и новые имена пушистиков в Бюро опекунства, миссис Пендарвис, так что Гас Браннард официально сделался Папой Гасом. Папа Гас, хоть и неохотно, взял Аллана Квотермейна и Натти Бампо с собой на охоту за чертовой скотиной. Он взял свой большой двуствольный «экспресс», и с ним отправился еще один из людей Джорджа Ланта с таким же оружием. На чертову скотину не стоит охотиться в одиночку, даже в компании двух пушистиков. Пушистики прекрасно знали, где и как их можно найти, но, когда они узнали, что Папа Гас и другой Большой собираются выйти из машины и стрелять их с земли, они решили, что Большие сошли с ума.
— Мне не сразу удалось объяснить им, в чем дело, — рассказывал Гас, когда они вернулись. — Туземцы редко могут понять, что такое спортивная охота. Но когда я сказал, что «так интереснее», до них дошло. Я даже научил их стрелять. Они сказали, что это интересно.
— Не из «экспресса», я надеюсь?
— Нет, из моего пистолета. — Пистолет Гаса был 8,5-миллиметровый «марс», охотничье оружие с восьмидюймовым стволом и съемным прикладом. — Он для них, конечно, тяжеловат, но отдача им совершенно не мешает. Я даже удивился. Я думал, их каждый раз будет с ног сшибать — ничего подобного! Им понравилось.
Холлоуэй тоже удивился. Он думал, что для пушистиков даже 0,22 будет великоват.
— Попрошу Марта Бержесса сделать им пару маленьких ружей, — продолжал Гас. — Калибра восемь с половиной, весом фунта в четыре. Однозарядное — хватит с них для начала. Многозарядное устройство для пушистика штука слишком сложная.
Если есть человек, который способен сделать ружье для пушистика, так это Март Бержесс. Он делал оружие, как Генри Стенсон делал инструменты. Такие мастера встречаются лишь на малонаселенных планетах, где отсутствие большого рынка препятствует возникновению поточного производства. Но Холлоуэю не очень понравилась эта идея.
— Все пушистики узнают об этом и тоже захотят иметь ружья. Ты знаешь, что будет, если дать ружья примитивному народу? Научи этих пушистиков делать луки — и они смогут делать их для себя сами. Дай народу каменного века стальные копья, ножи и топоры — и им их хватит на многие годы. А как только они научатся кузнечному делу, они смогут делать свои собственные топоры из любого кусочка железа. Но если ты дашь им огнестрельное оружие, им понадобятся припасы. Пороха и пуль им самим не сделать — и вот они попались. После этого они забудут, как пользоваться своим собственным оружием — и кончено. Они навеки зависят от нас.
Гас сказал то же самое, что говорил Панчо Айбарра пару недель назад.
— Они уже и так зависят от нас, из-за хокфусина, хотя они этого и не знают. В сухопутных креветках его недостаточно. А что до зависимости — как насчет тебя самого? Ты ведь тоже сам своих припасов не делаешь — ты бросил даже набивать патроны, потому что с этим слишком много возни. Многие ли вещи, которыми ты пользуешься, ты делаешь сам?
— Это другое дело. Мне есть чем за это расплатиться. Раньше я добывал солнечники, теперь вот вожусь с этим сумасшедшим домом. Ты раньше защищал преступников, теперь вот разыскиваешь их. Но оба мы платим. А пушистикам платить нечем. Все, что они получают от нас, — это добровольные пожертвования.
— Клянусь Ниффльхеймом! Так уж и нечем? Ты что, всерьез хочешь сказать, что ты ничего не получаешь от Маленького Пушистика, и от Мамули, к от Беби, и от прочего семейства? Но если так, почему бы тебе не взять и не избавиться от них? Ты думаешь, Виктор Грето ничего не получает от своего пушистика? Да он убьет любого, кто попытается отобрать у него Алмаза! Или я ничего не получаю от моих Аллана и Натти, хоть и познакомился с ними только вчера? Если уж говорить о зависимости, так это мы от них зависим! Мы зависим от пушистиков. И они платят нам за все, что мы для них делаем, просто тем, что они есть. Надо просто не мешать им оставаться пушистиками, и все будет в порядке. С ними ничего не случится, пока мы сами не причиним им вреда.