Однако следовало подумать о ночлеге. Николай точно знал, кто ему не откажет. Выйдя из подъезда Ниночкиного дома, он достал из кармана телефон и набрал номер Анжелки. Ее мобильник долго не отвечал. Наконец, в трубке раздался заспанный голос.
— Алло…
— Привет, Маркиза ангелов! — весело поздоровался с ней Николай.
— Господи, Коль, ты, что ли?! — Анжелкин голос тоже зазвучал бодрее и радостнее. Вот, кто его по-настоящему любит! Вот, кто ему беззаветно предан!
— Я, Анжелочка. Ты с ночи, что ли?
— Ну конечно… моя же смена была.
— Ну как там дела?
— Нормально.
— Анжел, а я к тебе в гости хочу приехать. Возражения не принимаются.
Анжелка почему-то замялась.
— Котик, а ко мне нельзя, — ответила она.
Он аж опешил.
— Почему?!
— Котик, я с мужчиной живу.
— С каким еще… Ты что, замуж вышла?! Когда же успела?!
— Ну вообще-то, ты не был у меня уже полтора месяца, — мягко упрекнула она.
Идиотизм…
— Котик, ты не расстраивайся. Мы с ним просто так живем, не расписанные.
Как будто ему это интересно!
Он хотел сказать ей что-нибудь гаденькое по поводу ее нового гражданского хахаля, чтобы отвести душу, но не стал. Ситуация складывалась таким образом, что ему, возможно, в ближайшее время потребуется работа, как это ни прискорбно, — должен ведь он на что-то жить! Так что Анжелка могла быть ему полезна. Поэтому он проглотил обиду и сказал, почти искренне:
— Ну совет вам да любовь! Слушай, Анжел, мне работа нужна. Как там у вас с этим? Водилы требуются?
— Решил вернуться?
— Да…
— Котик, без вопросов. Для тебя все, что попросишь…
И она отключилась.
Все, что попросишь! Вот и выгнала бы своего, так называемого сожителя, чтобы старинный друг мог переночевать. Как все-таки женщины лживы и жестоки! В лицо, понимаешь: «Котик-котик, котик-котик!» — а потом в душу тебе: «Тьфу!» — вот и вся их любовь!
Итак, вопрос ночлега был по-прежнему сверхактуален. С Анжелкой, верной, безотказной подругой, вышел облом. Но Николай не отчаивался: есть еще художница Люба, — уж она точно умрет от счастья, если он нагрянет к ней, в ее убогонькую халупку, и останется на ночь. Будет лучше, если он отправится к ней прямо с вещами, без предварительного созвона — то-то ей будет приятно! Она небось уж и не грезит об этом, бедняжка, а тут — раз! — и появляется он, ее принц на белом коне! Николай решительно поднял сумки и отправился к автобусной остановке.
…Но Люба его надежд, увы, не оправдала! Он выбросил окурок и снова закурил. Сейчас он не чувствовал ничего, кроме жгучей обиды… Как такое могло произойти, он решительно не понимал. Дожил, докатился… Ну ладно — Нинка, с ней все ясно — здравствуй, климакс. Ладно — Анжелка — всегда была шлюхой. Но Любка… От нее такой подлости Николай никак не ожидал. Разве он мог подумать: с виду тихоня, дурочка безответная, ждет, вздыхает, в рот заглядывает… Все ложь, все игра! И как он ее сразу, гадюку подколодную, не раскусил?
Эта бездарная малярша так умело прикидывалась доверчивой дурой, что Станиславский отдыхает. Подловила его, как лоха, на девственность, заставила поверить в свою беззащитность, мозги пудрила, на жалость давила, вся такая бедная и несчастная. А когда мужчине вдруг потребовалось элементарное женское участие и просто крыша над головой, она тут же показала свой нрав. Наверняка у нее завелся другой мужик — к гадалке не ходи.
Этого так оставлять нельзя. Зло должно и будет наказано. Так что, Любушка-голубушка, попомнишь ты еще Николая Зотова! Ох, попомнишь! Господи, ну хоть что-то из себя представляла бы, мышь-полевка!
Все его подруги как сговорились. Он набирал один за другим телефонные номера и всякий раз слышал одно и то же: «Коленька, сегодня не могу, у меня гости», или: «Нет, дорогой, ко мне сегодня нельзя, муж в первую смену» — и так далее…
О женщины, имя вам — вероломство… Хорошо, что он вспомнил о своем армейском дружбане — вот у кого можно без вопросов перекантоваться ночку-другую. Мужик мужика всегда поймет и выручит. И пусть его полудурочная баба гундит нарочито громко, чтобы он, Николай, слышал, мол, опять твой Зотов приперся, опять ты с ним связался, да когда все это закончится…
Любка пребывала в недоумении, когда брат Натальи Сергеевны, этот угрюмый тип бандитской наружности, позвонил ей и предложил «сходить куда-нибудь». Ей не особенно хотелось куда-то с ним идти, но она согласилась, и только потому, что слышала в трубке восторженные вопли Даньки, сына Матвея.