Бен принялся кричать и звать брата. Его никто не успокаивал. Вскоре появились ведра с водой, но спасти печатню было уже нельзя, можно только постараться остановить распространение огня на соседние дома.
«Это дело рук Брейсуэла». Даже такая простая мысль далась Бену с трудом. Все потеряло смысл и значение. Больше не существовало ни эфирографа, ни войны, ни Франции… Как глупо волноваться по этаким ничтожным пустякам сейчас, когда Джеймса больше нет, когда Брейсуэл убил его.
Но за что? За что? На секунду Бену показалось, что он знает ответ, но в этот момент рухнула крыша печатни, и миллионы кроваво-красных демонов взметнулись к небу. Бен следил, как искры поднимались все выше и выше, исчезая высоко в небе. Он забыл, о чем думал, и где-то внутри, в самой потаенной глубине, проснулся дикий зверь, зверь, у которого не было мыслей, а только одно желание – жить.
Джеймс умер. Если он будет бездействовать, он тоже умрет. Такова реальность. Он не стал рассуждать, почему так. Дикому зверю ответ не требовался. Зверь рвался спасаться бегством.
Бен поднялся на трясущихся, подкашивающихся ногах, утер слезы. Брейсуэл, наверное, тоже здесь и ищет его. Бен поискал глазами колдуна. Вокруг валялись вещи, которые людям удалось вынести из огня: какая-то книга, кипа бумаг, пальто Джеймса…
«Мне нужно взять пальто», – вяло подумал Бен. Он нагнулся и поднял его. Под ним оказался его фонарь. В голове смешались слабый проблеск надежды, злость и ужас. Бен схватил пальто, фонарь и внимательно посмотрел в оба конца улицы. Бен искал своего врага, убийцу брата, и очень скоро нашел его. Брейсуэл все так же восседал на своей кобыле, неподалеку от церкви и площади. Лица его невозможно было разглядеть, но Бен знал, что убийца наблюдает за ним и выжидает.
Бен больше не раздумывал. Он развернулся в противоположную сторону и пустился бежать со всех ног. Он не мог слышать, но все же чувствовал цокот копыт гнедой кобылы за спиной.
17. «Корай»
Адриана не сводила глаз с металлического дула крафт-пистоля. Она никогда не видела его так близко, да еще будучи под прицелом. Адриана понимала, что за дьявольская штука этот крафтпистоль, она помнила принцип его действия, но сейчас ее волновало другое: сколько отпущено до того момента, когда ослепительная вспышка молнии навеки остановит трепет ее плоти и крови.
Обладатель крафтпистоля заговорил, голос звучал приглушенно – нижнюю часть лица неизвестного скрывал платок.
– Сожалею, мадемуазель, но я должен попросить вас завязать глаза, – с этими словами он протянул ей широкую черную повязку.
– Николас, – слабо позвала Адриана. – Что вы сделали с Николасом? – Она увидела, что гвардеец лежит на земле вместе с остальными из сопровождавшего ее конвоя.
– Он жив, и ваш возница тоже. Я не убийца, мадемуазель. А сейчас, пожалуйста, наденьте повязку.
Взгляд Адрианы заметался между неподвижным телом и таким же неподвижным, наведенным на нее крафтпистолем. Ей хотелось разглядеть, вздымает ли дыхание грудь Николаса, и даже показалось, что она увидела, как он дышит. Хотя никакой уверенности в том, что он жив, у нее не было.
– Очень хорошо, – неизвестный щелкнул пальцами, – а теперь повернитесь.
Она повернулась, явно ощущая, как дрожат колени.
– Стойте спокойно. – Черная повязка закрыла ей глаза, дуло крафтпистоля уткнулось в спину. «Их должно быть двое, – подумала Адриана. – По крайней мере не менее двух». – Повязка затянулась на затылке узлом.
– Вот и все, – послышался голос неизвестного, – а теперь держитесь за мою руку.
Адриана неуверенно протянула руку в пространство и наткнулась на руку незнакомца – неожиданно мягкую и гладкую.
– Сейчас я посажу вас на лошадь, – сказал он. – Вы умеете ездить верхом?
– Разумеется, – ответила Адриана.
Во всех смыслах чувствовала она себя отвратительно. Люди, что захватили ее, явно не были разбойниками с большой дороги: крафтпистоль – слишком дорогое оружие, и, как правило, им владели люди высокого звания и положения: либо офицеры, либо королевские стрелки. К тому же руки незнакомца не отличались шероховатой заскорузлостью рук отпетых висельников. Сомневаться не приходилось – ее похитили.
Кто-то крепко обхватил ее за талию и поднял вверх.
– Весьма сожалею, но ехать вам придется не в дамском седле, мадемуазель. Приношу извинения за некоторую неделикатность обращения.
Ничего не оставалось делать, Адриана села в седло, узкая юбка задралась выше колен.
– Сдвиньтесь назад, сударыня, – произнес уже другой голос. И в следующее мгновение в седло впереди нее вскочил мужчина, почти вытеснив ее своим телом.
– Вам придется держаться за меня, сударыня, – сказал он. Акцент явно выдавал в нем парижанина. И – странно – она уже где-то слышала этот голос.
Когда лошадь неожиданно тронулась с места, Адриана непроизвольно обхватила стройное мускулистое тело мужчины, сцепив пальцы и ощущая под ними пуговицы его жилета. Лошадь перешла с рыси на галоп.
Адриана прильнула к своему врагу, всем сердцем желая ему смерти.
Насколько Адриана могла судить, они ехали всю ночь. Дважды похитители останавливались и кормили ее, четыре раза за время путешествия ей давали пить. В дороге они не проронили ни слова. Похолодало, и Адриана чувствовала себя совершенно разбитой. Ее мучила мысль – жив ли Николас, и представлялось самое худшее.
Постепенно сквозь черную повязку начал пробиваться красноватый свет восходящего солнца. Ей уже казалось, что она приросла и к лошади, и к спине человека, сидящего впереди. Они прижималась к нему, словно к любовнику, и все они – лошадь, мужчина и женщина – слились в одно целое.
Несколько раз Адриана пыталась заговорить со своим похитителем, но тот упорно хранил молчание. Верно, боялся, что она узнает голос. И она действительно в первую же секунду узнала этот голос, он принадлежал человеку, что спас ее во время пожара.
Наконец копыта застучали по булыжной мостовой. Вскоре лошадь остановилась, Адриане помогли спешиться и ввели в какое-то помещение; ее взяли за руку и, спотыкающуюся, повели по застеленному коврами полу.
– Минуту, сударыня, – прошептал женский голос с сильным иностранным акцентом.
– Где я? – с трудом проговорила Адриана. – Что вам от меня нужно?
– Мне нельзя отвечать на эти вопросы, сударыня. Я только должна привести вас в порядок. – В этот момент скрипнула, открываясь, дверь, и Адриану обдало облаком теплого, влажного, пропитанного ароматами воздуха.
Женщина освободила ее от черной повязки; в первую секунду у Адрианы закружилась голова, и она слегка покачнулась.
Она стояла в ванной комнате, освещенной лишь несколькими свечами. От ванны, вмонтированной в пол, поднимался легкий пар.
Адриана повернулась к сопровождавшей ее женщине – пухленькая, лет тридцати пяти, одетая в платье служанки.
– Пожалуйста, мадемуазель, примите ванну, – умоляющим голосом произнесла женщина.
– Меня похитили, – спокойным, ровным голосом произнесла Адриана. – Я думаю, все, кто меня сопровождал, убиты. Меня везли верхом на лошади всю ночь, а в Марли меня ждет король. – Она сама поражалась бессвязности своей речи.
– Я знаю, мадемуазель. Я только могу сказать, что здесь с вами будут обращаться хорошо. Вам не сделают ничего плохого.
– Мне уже сделали много плохого, – оборвала ее Адриана.
Вид у служанки был такой жалкий, что казалось, она вот-вот расплачется.
– Пожалуйста, – умоляла она, – примите ванну, и вам станет значительно легче. А я сейчас принесу вина.
Адриана начала было протестовать, но быстрые руки уже расшнуровывали ее лиф. Не успела Адриана опомниться, как ее погрузили в ароматную воду, чтобы снять усталость и поднять настроение. Когда служанка принесла бокал вина, Адриана осушила его залпом. Второй она пила медленно, наслаждаясь терпким вкусом и пьянящей нежностью напитка.