Оленька! Хорошая девочка! В груди потеплело и перед глазами ненадолго появилось милое лицо.
Учеба пошла своим чередом, и я постепенно втянулся. В библиотеку продолжал ходить, читая все подряд и любуясь Софьей Андреевной, пока не словил первый стояк в своей новой жизни. После этого сделал паузу, но поняв, что регулировать этот процесс не способен, перестал обращать на него внимание. К солдатской группировке меня причислили автоматически, хотя держался я немного особняком, и на попытки мной покомандовать не поддавался, просто не реагируя на детские подкаты. С появлением в организме гормонов, мое тело устремилось ввысь и вширь, используя без остатка все, что мы закидывали в себя в столовой. Вскоре я стоял на построении в первой шеренге и поглядывал свысока, даже на куратора. Получив такое подспорье, я вовсе перестал обращать внимание на одноклассников, пока в один из декабрьских дней, когда у нас образовались рождественские каникулы и кураторы отсутствовали, в нашу казарму пожаловали благородные численностью около десяти человек и стали глумиться над кадетами.
— А-ну! Голыдьба! Быстро построились! — отрабатывая командирский голос, кричали они, предвкушая забаву. Время было вечернее, и я уже лежал в койке, рассчитывая возможность попасть на новый год в свой Город. Мои совзводные, видимо восприняв происходящее как неизбежное зло, вяло выстроились перед кроватями.
— А это там кто такой наглый?! Ну, ка Фимка помоги подняться этому холопу!
Веселый малый подбежал к моей койке и махнул ногой в ботинке, собираясь столкнуть меня с кровати. Ловлю левой рукой за щиколотку и останавливаю лихой замах. Парень замер на одной ноге и попытался вырвать конечность.
— Ты, что?! Пусти! Пусти, кому сказал! Ай! О-о-о! — заскрежетал он зубами, когда я сжал его косточки.
— Как звать?
— У-у! Ефим, а-а!
— Будь другом Ефим, позови старшего, — слегка еще помассировал конечность. — Позовешь?
— Отпусти, позову. Ох! — заковылял, прихрамывая к своему вожаку. Затем стал шептать ему, что то на ухо. Оставив веселящихся товарищей, ко мне подошел высокий молодой человек с породистым лицом и начинающимися пробиваться усиками.
— Ты кто такой?! А ну встать, когда с тобой разговаривают старшие!
Я неспешно встал и положил руку на его плечо. Пальцами сжал плечевой сустав и, глядя на его скривившееся лицо, представился:
— Василий Пахомов. С кем имею честь?
— Я Олег Доброчинский, мой папа генерал-интендант!
— Олег! Ты же не хочешь, чтобы твоя рука отсохла? Можешь просто кивнуть. Молодец! А лицо терять тоже не захочешь? Вот и я не хочу! Значить, договорились. Вы повоспитываете моих товарищей, только без излишеств, а я сделаю вид, что вас нет. Договорились? Вот и молодец! А рука будет в порядке, сейчас пройдет.
Ложусь обратно и жду развития ситуации. Олег оказался не дурак, и как ни в чем не бывало, отшутился перед товарищами какой-то скабрезностью, и вернулся к третированию простолюдинов. Впрочем, достаточно безобидно. Кого-то заставили читать стихи, кого-то маршировать, затем все пели рождественскую песенку. Потешив свое самолюбие, распустили кадетов и пошли к соседям.
Глава 12
После этого вечера мой авторитет взлетел на недосягаемую высоту, а ребята быстро нашли объяснение тому, что меня оставили в покое. Оказалось, что я просто представился своим настоящим именем! Нет, вы поняли?! Я теперь бастард, какого то известного дворянина. Ха-ха!
На зимние каникулы за мной никто не приехал, что я просчитал заранее, хоть и надеялся. Впрочем, к родственникам ушли только те, у кого они жили в столице. Таких, оказалось всего трое, так что мне было не обидно. Я переписываюсь с Оленькой, и сегодня получил очередное письмо. Она стала частой гостьей в моих снах и порядком расстраивала, когда приходилось тайком отстирывать нижнее белье. Ничего не поделаешь! Организм работает как часы, бубенчики исправно вырабатывают продукт, вот и образуются излишки. Хе-хе.
От скуки стал в свободное время играть в шахматы с головастым парнишкой по имени Илья. Телосложением он был довольно хлипким, но башка варила хорошо. Так как я в прежней жизни не играл в шахматы от слова совсем, то мне было интересно учиться и не зазорно проигрывать. Зато время проходило незаметно и мозги не закисали.
Учеба меня не напрягала абсолютно. Все, что я услышал или прочитал, накрепко застревало в моей голове. Основная проблема была не показывать своих знаний, а также сдерживать свою силу при разучивании приемов борьбы на занятиях по физподготовке. Наш куратор уже давно махнул на меня рукой, видя мое нежелание высовываться. Назначил меня командиром отделения и отстал. Зато всегда мог рассчитывать на мою поддержку по соблюдению порядка в казарме. Но вот как-то в феврале зазвал меня в свой закуток.