На всю практику ушло полтора месяца. Последние две недели нас разбросали по полкам в строевые части для лучшего понимания службы. Я попал в первый гренадерский батальон Преображенского полка, у которых были смешные высокие головные уборы, очень сильно мешающие при любом движении. Я со своим ростом почти не выделялся на фоне высоких солдат.
— Кадет Пахомов. — внушительный майор с пышными усами читал мое направление на практику. — Имеет отличные оценки по всем предметам. Лучший на курсе, чемпион по греко-римской борьбе среди училищ. Удостоен от императора звания ефрейтора. Похвально, похвально! Что ж. Пойдешь командиром отделения в первую роту. Поешь солдатской каши из общего котелка, а там посмотрим, из какого теста тебя слепили родители. Ермоха! Отведи ефрейтора в первую роту к ротмистру. Скажи, чтоб поставил командиром отделения. И оденет пусть как положено. Ступайте!
Козырнул и пошел за солдатом вдоль стройных рядов больших бело-серых палаток.
— Скажи Ермоха, а много ли солдат в полку?
— Вообще то я Ермолай, но все зовут Ермохой. В полку четыре батальона, в каждом по сто пятьдесят человек. На роту два старших офицера и четыре унтера. Еще есть куча причисленных к полку дворян, но службу не несут, только форс имеют.
— А ты сколько служишь?
— Я то, почитай девять годков, еще шостнадцать осталось.
— А ты женат?
— Когда бы! Не успел, слава богу! А так бы маялась супружница двадцать пять лет, без мужа, да еще могла бы с дитем. Так что хожу вольным солдатом.
— А как с женщинами у вас?
— Этого хватает! Как только выдадут денежное довольствие, сразу набегут. Раз, и денег уже нема! Если надо, могу адресок дать.
— Не! Пока не надо. Мне и служить то у вас всего две недели.
Уже подходя к своему расположению, увидел высокого офицера, одетого с иголочки с щегольскими тоненькими усиками. Его рыбьи глаза зацепились за мою кадетскую форму, и злобная улыбка ощерила его хищное лицо.
— Солдат! Ко мне!
Как положено, сначала бегом, потом строевым, подхожу на два шага и докладываю, приложив руку к козырьку.
— Кадет Пахомов по вашему приказанию прибыл!
— Почему не по форме одет?! — Поручик сложил руки за спиной и качнулся с пяток на носки.
— В виду недавнего прибытия, не имел возможности получить надлежащее обмундирование.
— Молчать! Объявляю вам взыскание. Доложишь командиру. Почему молчим? Ты скотина меня игнорируешь!? — Хрясь, в мою скулу прилетел удар. Ха! Как девочка бьет. Стою по стойке смирно, глазами в небо.
— Ты издеваешься?! — Хрясь, хрясь. — Два наряда!
— Есть, два наряда!
Я получил напоследок еще удар, разбивший губу, и поручик удовлетворенный хотя бы таким результатом, махнул рукой, отпуская восвояси. Козыряю и двигаюсь в сторону, отдалившегося Ермохи.
— Лопухин, скотина! Какого черта его принесло. Обычно заявляется только за деньгами. Ты старайся не попадаться ему на глаза, но о взыскании лучше доложи.
В палатке командира роты я, после разрешения войти, доложился по форме и с интересом оглядел походное убранство. Две низкие деревянные койки, стол, три стула, шкаф. За столом сидел бравый военный в бриджах и в белой рубашке, дымя табаком. Его лихие усы закручивались чуть ли не двойными кольцами.
— Значить на две недели. Как там поживает генерал- майор Клингер.
— Жив, здоров, ваше благородие!
— А каптерщик Фома?
— На месте, что ему сделается.
— Да! Время идет! Когда то и я выпускался из нашего училища. Так что добро пожаловать, служи хорошо.
— Так точно! Разрешите идти?!
— Ступай, братец.
Дальше я с тем же Ермохой посетил вещевой склад, где меня одели в форму гренадера, выдали ружье с длинным штыком и шашку в потертых ножнах. Потом мне показали палатку, возле которой кашеварил дежурный. Тот узнал, что я временно стал их командиром и показал свободное место. Так я заселился в длинную палатку с двумя рядами нар по бокам от прохода. На них были накиданы матрасы и серые суконные одеяла. Все скатаны в рулон ровно в линию. Под руководством Савелия, так звали дневального, подшил все регалии на мундир, вместе подогнали портупею и показали где и как чистить сапоги. Ничего! Послужим России матушке! Насколько я помню, Россия не вылезали в это время из войн в Европе, в основном с французами и Турками.
— Ребятушки сейчас на учениях, вернутся только к вечеру. А вы если хотите, можете пообедать раньше, — рослый дневальный был уже солидным мужиком, от которого веяло силой и уверенностью. Сразу вспомнились строки из Лермонтова: