По возвращении с Н-ск, я заселился в свою прежнюю квартиру под радостные причитания хозяйки, с блестящими от слез щеками. Тут уже я смог позволить себе выздороветь, но для приличия изображал больного, с удовольствием принимая заботу о моем теле сердобольной хозяйки. В первый же день она отдала мне письмо от Оленьки, датированное августом месяцем.
«Мой любимый! Я знаю, что ты жив, иначе бы я это почувствовала. Спешу обрадовать тебя, что у нас родился мальчик, с такими же светленькими волосиками и голубыми глазками, как у тебя. Ест хорошо, особенно ему нравится твоя любимая левая. Вырастет, будет таким же любителем женских титек. Остальные тоже все живы и здоровы. Твоя сестренка просто чудо! Не оставляет меня с малышом ни на минуту. Мама и папа совершенно счастливы от внука и радуются, словно родили его сами. Я быстро поправляюсь и скоро мой домик будет готов к встрече с тобой.
С трудом просидел дома две недели и затем, изображая больного, выбрался в свой штаб. Солдаты были на месте, а офицеров почти не было. Кто погиб, кто ранен, остальные в отпусках. Нашего ротного тоже убило, царствие ему небесного. Быстро оформляю документы на отпуск по ранению и, устроив своим солдатам праздник желудка, под скрип санных полозьев, двинул в Город к своим любимым.
Зимняя дорога оказалась быстрей летней, к тому же я не заезжал в Питер, а двигался напрямки. Всего четыре дня и вот я дома. Шум, гам, писки! Все завертелось, меня целовали, я обнимал и целовал в ответ. Оленька повисла на шее и не собиралась отпускать. Так и пришлось с нею на руках подниматься к нашему малышу. Вокруг детской кроватки столпилось все наше семейство, наблюдая за спящим малышом. Я поцеловал в лобик, на что он улыбнулся во сне, проявив на щечках милые ямочки. Оленька хотела тут же наложить на меня лапу, но семья отбила и увела в гостиную, где все с восторгом увидели орден Святой Анны на моей груди. Опять пошли радостные пляски, поздравления и очередные поцелуи. Вскоре меня принялись кормить и расспрашивать о войне. Пришлось рассказывать, сдабривая все юмором, и умалчивая о страшном. Наконец, Оленька посчитала, что мой долг перед семьей выполнен и потащила под общий смех в баню. Там меня осмотрели, попричитали над моими ранами и отдались с неистовой силою, забрызгав молоком по самую макушку. Не упустил момента и утолил свое любопытство, испив из прекрасных сосудов по очереди. Затем мы все-таки помылись и переместились в спальню, где, уже неспешно насладились друг другом, периодически впадая в изнеможение, но спустя время опять накидывались друг на друга. Остановить это смог только проснувшийся сынишка, которому тут же досталась любимая левая с остатками молока, которое употребил его непутевый папаша.
— Какой молодец! Весь в меня, — смотрю, как его пухленькие ручки мнут мамкину титьку. Давай я посмотрю вас обоих и полечу немного. Небось, натер тебе домик?
Оленька засмущалась и согласно кивнула. Мальчик был абсолютно здоров, а Оленьке я быстро все подлечил, заодно попытался убрать растяжки и подтянуть мышцы живота. Через пол часа полюбовался проделанной работой и получил по рукам, когда нетерпеливые ручки после животика опустились пониже. Жена сделала круглые глаза и скосила их на малыша. Тот весело угукал, ползая тем временем по кровати. Я взял его на руки и подержал над собой, разглядывая повнимательней. Сынуля засмеялся, затеребил ножками и пустил струю прямо на меня. Пришлось опять идти полоскаться в баню под смех Оленьки.
Потекли зимние дни, заполненные общением с семьей. Маленький особо не требовал внимание. Много спал и ел., чем мы с Оленькой бессовестно пользовались, проводя в соседней кровати долгие часы, никак не насытившись друг другом.
В один вечер, Александр Никитич попросил меня на разговор.
— Мой дорогой зятек! Завтра нам надо быть на дворянском собрании, где тебя утвердят в праве твоим детям наследовать завоеванное тобой сословие. Проблем не будет, не волнуйся.
— Как все произойдет? Что нужно будет сказать.
— Как?! Выпьем вина, закусим. Ты расскажешь о своих подвигах. Короче повеселимся. Все уже подписано и бумаги для отправки в Петербург давно готовы. Можно сказать, едем отмечать это славное событие.