— Как так можно издеваться надо мной! Я уже все производство наладил, поставщики, сбыт, а ты приходишь и рушишь мне все!
— Да бросьте, Александр Никитич! Ничего не меняется. Обычными перьями будут писать небогатые люди и чиновники, наливными будут пользоваться дворяне и обеспеченные люди. А нам дополнительный доход.
— Доход! Да его скоро девать некуда будет!
— И тут ты не прав, батя! Помнишь, ты меня подобрал из грязи?! Что тебе мешает открыть школу для талантливых детей и выкупать их по всей стране. Подумай, сколько пользы они могут принести нам и нашей империи. А еще можно больницу построить. Много еще, чего можно!
— И откуда это все берется в твоей голове?! Ведь простой крестьянский сын!
— Так разве мы все не созданы по одному подобию Господа нашего?
— Так-то, оно так! Да все, как видишь, на словах. Это я, такой души человек, а ведь тебя большинство дворян за глаза выскочкой кличут. Зависть, понимаешь, их гложет, что ты выше их на голову по богатству и телесно. Опять же с императором ручкался. Слишком высоко взлетел!
— Ничего! Утрутся! А кого понадобиться укоротим. Дуэли, пока никто не отменял!
Мы приняли на посошок по паре рюмочек вишневки, и я пошел радовать свою женушку ее любимым с недавних пор запахом. В постели меня с радостью приняли в распахнутые объятия, прижав к своей разбухшей от молока груди.
— Ох тыж! Какие булочки! Мне срочно надо закусить!
— Хи-хи! Милый, оставь немного нашей девочке!
— Хорошо! Тогда я тебя съем!
— Ай! Спасите! Не кусайся, паразит!
Тем временем наш дом стремительно ворвался в десятку богатейших людей страны. Деньги текли рекой и требовали вложений. Пришлось открыть свой банк, создать целую контору, разместившуюся в многоэтажном доме, по управлению нашей промышленной империей. Мы стали участвовать в добыче и переработке железа, нефти, скупали и продавали зерно. Все подводило к тому, что я уже всерьез стал задумываться о строительстве железной дороги.
Но только я собрался отправиться с семьей, к которой примкнули все, за исключением Александра Никитича, на «дачу» в Крым, как меня настиг вызов в военное министерство. Проклиная все на свете, отправил под охраной на пяти каретах всех домочадцев, а сам помчался в столицу, где меня вежливо попросили послужить отечеству. Первые двадцать пушек нового образца поступили на вооружение наших войск и нужны были испытания их на действующем театре военного конфликта. Действовать требовалось в режиме чрезвычайной секретности и под охраной целой кавалерийской дивизии. Так как пушки оказались в моем полку и в лучшей на тот момент роте, то и командовать ею решили поручить мне. Для этого выбрали в противники Турков, с которыми м, не шатко не валко, воюем на Балканах. Мои пушкари встретили меня с восторгом и мы, естественно, это отметили, вспоминая прошлые компании и погибших на ней сослуживцев. С пушками они уже потренировались, но я еще две недели, не жалея снарядов, учил их точности стрельбы и слаженности действий.
И вот, мы уже в несчастной Болгарии, давно оккупированной Османами. Для Турок наступили кошмарные дни. Наша рота подходила на расстояние уверенного поражения к какому ни будь ничего не подозревающему лагерю, или к гарнизону и за десять минут ровняла его с землей. Потом мы ретировались, а уланы прочесывали поля побоищ, подбирая трофеи и добивая выживших. Через три месяца такого кошмара Турки запросили мира, отдав нам Бессарабию и покинув Болгарию.