– А как ты без маленького ножа кушать будешь? Ну, птицу али мясо порезать?
У лавки ювелира хозяин начал присматривать серебряную ложку:
– Не дело тебе деревянными кушать, это дело простолюдинов, а ты человек не простой, только одет странно, да беден почему-то. Хватки торговой у тебя нет, видно. С твоими знаниями я бы уже купцом изрядным был, людей с ладьей нанял, по всей Руси али дальше торговал.
Ювелиром оказался чернявый с характерным носом человек, после того как он заговорил – сомнения отпали.
– Откуда будешь?
– Армения! Слышал, что ли, страну такую?
Господи, помилуй меня, и здесь они торгуют. Поистине – вездесущее племя. И никто не валит деревья, не пашет землю, не состоит у князя в дружине.
К возку подошли втроем – мальчишка, выделенный продавцом, пыхтя, тащил за нами тюк с покупками:
– Ну, иди, надевай обнову, покрасуйся!
Я прикинул на себя атласную рубаху, натянул штаны, подпоясался поясом, прицепил ножик. На голове красовалась шапочка типа большой ермолки, на ногах вот только были мои же туфли.
– Ну вот, другое дело, – довольно потирал руками Игнат Лукич. – Сразу видно – не голодранец, а уважаемый человек.
– Спасибо тебе, Игнат Лукич, много ты на меня потратил, заслужил ли?
– Что ты, – замахал он руками. – Ты с досками вот как мне удружил, а возок-то как хорош, сам ужо оценил.
Я успокоился.
– Напомнил бы ты мне, Игнат Лукич, про деньги наши, какой счет.
– Да ты что, мил человек, не знаешь разве?
– Да я только из дальних стран, подзабыл маленько.
Подивившись, трактирщик начал мне пояснять по-новому на Руси рубли, в одной Новгородской гривне – три рубля, в одном рубле – сто новгородских. Еще есть московки, эти на две новгородки потянут, еще есть полушки в четверть копейки, алтын – три копейки, есть серебряная гривна киевская – поменьше, и новгородская лодочкой – та поболе будет. На торгу и иноземных монет много: арабские дирхемы – куны по-нашему, полдирхема – резан. Сто резанов равны большой киевской гривне. Самые хорошие деньги – или златник, или золотой мискаль. Он перечислял и далее – нагаты, чешуйки и т. д.
На сколько какие деньги можно обменять. С непривычки я совсем запутался.
– Ты мне скажи, Игнат Лукич, а чего сколько стоит.
Хозяин посмотрел на меня как на больного.
– Ну, скажем, корова стоит 26 алтын и 3–4 деньги, на рубль купишь около двух пудов мяса али рыбы, три пуда соли али три пуда ржаной муки. Самое дорогое на торгу – железные изделия – гвозди, скобы, подковы, серпы, оружие всякое. За хороший меч можно деревню взять со всеми холопами.
Да, ну и расценочки у них тут. И запомнить с ходу курс денег друг к другу тяжеловато. С математикой у меня всегда было неважно.
Через три дня я пошел к сапожнику за обещанными сапогами.
Одна пара – коротенькие, чуть выше щиколотки, из мягкой красной кожи с низким каблучком. Обувши – нога как в носках, нигде не жмет. Вторая пара были черные, из более грубой кожи, с толстой подошвой, про такую говорят – им сто лет сносу не будет. Сапожник ходил вокруг меня и приговаривал – по уму сделано, на совесть, нигде ни одна нитка не порвется, ежели салом али дегтем мазать будешь, и промокать в дождь не будут. Носи на здоровье, мил человек. Сапоги, как и у всех здесь, были на одну ногу – ни левый, ни правый – какой обул, тот и носи. С непривычки легкий дискомфорт, если не сказать неудобство, доставляли портянки. Про носки в этом мире никто и слыхом не слыхивал, кроме теплых шерстяных, так это для зимы.
Наконец-то, одевшись по местной моде, я стал неотличим от аборигенов. Уже загорелое, отросшее мягкой бородой лицо, атласная рубаха, черные портки, алые сапоги и пояс с ножом делали меня своим. Разговорная речь постепенно утрачивала интеллигентность XXI века, появились новые для меня слова и понятия. Я становился своим.
Глава 3
Проснулся я в темноте, казалось, только сейчас голову приклонил к подушке, от шума, криков челяди и странного звука – набат, понял я, случилось что-то.
Быстро оделся и выскочил из своей комнаты. Игнат Лукич стоял внизу, в трапезной, вокруг несколько холопов.
– Что стряслось-то?
– Не знаю пока, вот послал одного холопа, прибегнуть должон, вскорости узнаем.