Наконец, решив, что часовые притомились, я сполз со стены. Звуки шагов справа были ближе, и я начал красться вправо. Вот передо мной появилась тень, потянуло запахом табака. Размахнувшись, я всадил нож ему в спину, метнулся к часовому и тихо опустил обмякшее тело. Повернулся назад, тихонько пошел навстречу второму часовому. Не дойдя до него пяток метров, услышал:
– Это ты, Франсуа? Опять куришь дьявольское зелье? Вот я скажу сержанту.
Ничего ты не скажешь сержанту. Я со всей силы метнул в него нож, угодив в сердце, бросился к нему и успел подхватить падающее тело, иначе звук упавшего часового и его мушкета мог насторожить других часовых, если они были.
Крадучись и прижимаясь к стене, чтобы не было тени, я спустился со стены вниз по ступеням. Ага, вот и пушки. Я сунул руку в ствол, пальцы наткнулись на круглое ядро. Очень хорошо.
Я достал из-за пазухи приготовленные камешки и щедро затолкал их в ствол, подтолкнув под ядро. В спешке при боевой тревоге никто не полезет в ствол, просто подсыпят свежего пороха к затравочному отверстию и по команде офицера поднесут к пушке фитиль. И вместо выстрела получат взрыв. Как ахнет! Ствол разорвет, канониров поубивает. Хорошо, если будут стрелять залпом, эффект будет значительно сильнее. Я забил камни в стволы всех двенадцати пушек, тихонько вернулся на стену. Мгновение подумал и, подобрав тела убитых часовых, перевалил их через стену. Далеко внизу послышался мягкий звук удара. Туда же отправил и их мушкеты. Пусть сержант будет в недоумении – куда девались часовые – может, в самоволку ушли вино пить или по девкам. Я заметил, что дисциплина у них тут была не на высоте.
Спускался я значительно дольше, и, когда ступил на землю, перевел дух. Нет, альпинизм и скалолазание не для меня.
Отойдя от крепости, я припустил бегом, уже начинало светать. Мне надо было убраться подальше, чтобы никто ничего не заподозрил. Будет вам подарочек, лягушатники.
Корабль уже был в условленном месте. Шлюпка стояла у берега, и не успел я запрыгнуть в нее, боцман уже оттолкнулся веслом ото дна, выталкивая шлюпку на чистую воду. Оказавшись на судне, я смыл грязь с лица и рук и переоделся. – Ну что, други мои, устроим французам шумное пробуждение? Форта с его пушками можно не бояться, у причала стоит лишь торговое судно, вооружения на нем нет. Разнесем дом губернатора, и с чувством глубокого удовлетворения можем отплывать домой.
Матросы чуть не гаркнули «ура», да я вовремя заметил разинутые рты и приложил палец к губам. Рано себя еще раскрывать. Мы вышли в море. Пушки уже были заряжены, левый борт – ядрами, правый – разрывными бомбами.
Вошли в гавань; на форте развевался королевский флаг, в подзорную трубу я четко видел лилии. Якорь не бросали, встали посреди бухты. Я указал цель, да она и так была хорошо видна – губернаторский дом – самый высокий, с красной черепичной крышей.
Сначала стреляли пушки левого борта – ядрами. После первого же залпа корабль развернулся, и грохнули пушки правого борта. Развернулись снова, перезарядились.
Я посмотрел в подзорную трубу – дом заволокло пылью и дымом, ничего видно не было. Ладно, мы не спешим, подождем немного, пыль усядется – будет видно, куда стрелять. Я перевел подзорную трубу на форт. Наши выстрелы не остались незамеченными – были видны фигурки французов, мечущихся у орудий, и даже фигурка офицера, поднявшего руку.
Я помахал ему рукой; пижонство, конечно. Офицер резко опустил руку вниз. Вместо ожидаемого залпа раздалась череда взрывов, форт заволокло дымом. Теперь им будет не до нас, да и нам как-то спокойнее.
Сзади подошел Георгий:
– Капитан, что вы сделали с фортом?
– Забил стволы камнями, а орудия уже были заряжены ядрами. При выстреле камни не дали вылететь ядрам, пушки взорвались, артиллеристов поубивало. Все просто.
– Да как просто, капитан – надо было залезть по стене, ночью, забить стволы пушек и спуститься вниз.
– Именно так, дорогой Георгий, только вы еще забыли часовых.
– И что вы с ними сделали?
– Сбросил со стены.
Георгий, не зная, то ли шучу я, то ли говорю правду, отошел от меня с удивленным лицом. Меж тем пыль осела и стала видна скособоченная крыша губернаторского дома.
– Левый борт, целься, залпом пли!