Разбойник, который был покрупнее и который бил кистенём, лежал с простреленной головой. Второй кинулся на меня с ножом, но прожил недолго — упал с прорубленной грудью, а третий бросился наутёк.
Я помчался за ним. Бандит был невелик ростом, скорее всего — молод, бежал ловко, так что я никак не мог сократить дистанцию. Эх, был бы пистолет заряжен, бегать бы не пришлось. А исполь- зую-ка я его в другом качестве, всё-таки штука увесистая.
Я со всей силы метнул пистолет в спину разбойнику. Тот вскрикнул и упал. Через мгновение я уже был рядом, приставив саблю к горлу татя.
— Вставай, собака!
— Пощади, дяденька!
Больно уж голос писклявый. Я присмотрелся — ба! Да это же девка!
— Подымайся! Доведём тебя до Новгорода, там стражникам отдадим. Пусть суд решает, что с тобой делать.
Не захотел я марать руки её кровью. Но по «Правде» разбойника, пойманного при грабеже, следовало повесить у дороги в назидание другим.
— Повесят же али замордуют! Пощади, дяденька!
— А ты что хотела — чтобы я тебя калачом сладким угостил? Сама знала, на что идёшь.
— Ребёнок у меня, кормить надо, а муж о прошлом годе сгинул.
— Ты меня на жалость не бери — ты такая не одна, однако они же не ходят грабить. Вон твои подельники только что двоих молодых ребят жизни лишили, а об их семьях вы подумали?
Я выдернул у неё из пояса штанов гашник, перетянул ей сзади руки.
— Иди, да не вздумай бежать — застрелю.
Я подобрал пистолет с земли и пошёл с пленницей к обозу. Мужики из обоза уже оттащили в сторону дерево.
Один из охранников, кого ударили кистенём, оказался жив. Его только контузило да кровь текла. Я перевязал ему голову. Второй охранник был убит, и купцы решили похоронить его прямо здесь. Лето, жарко — ни домой, ни в Новгород довезти не сможем, смердеть будет.
А струсившего охранника купцы побили да пинком отправили назад в Псков, крича вслед хулу. Пленнице удивились.
— Ты кто же такая?
— Анфиса-разлучница.
— Разлучница-то почему?
— Купцов с деньгами разлучаю, вот и дали прозвище, — с вызовом ответила девка.
— Ты не гоношись — тебя повесить надобно, а ты характер свой показываешь!
— А что ты мне сделаешь?
— Вот сейчас все тебя снасильничаем, разденем да связанную в муравьиную кучу бросим — посмотрим, как запоёшь!
Девка побледнела — видимо, такое в голову ей не приходило. Она стояла смирно, только ресницами хлопала.
Мы вырыли могилу и схоронили охранника. Один из купцов счёл молитву. Уселись на телеги, тронулись в путь. Связанная разбойница бежала за первой телегой, привязанная к задку телеги верёвкой. Илья спрыгнул со своей телеги и пересел на мою. Лицо его было довольным.
— Молодец, не посрамил семью! Кабы не ты — пограбили бы обоз. Не то что эта падаль, что руки поднял да на колени перед татями упал. Ты теперь единственный в обозе, кто отпор дать может, так что — гляди в оба, на тебя все купцы надеются. Да и завидуют мне, говорят: «Тебе, Илья, зять хороший достался».
Девку мы сдали в первом же большом селе сельскому старосте. Купцы здраво рассудили — чего её кормить до Новгорода, да ещё и стеречь по ночам, чтобы не сбежала?
В Новгороде мы на удивление продали товар быстро, скупили ганзейского товара на обратный путь да соли вычегодской, и вернулись домой.
Славно было дома — Дарья расцвела, пополнела немного и ходила гордо, как пава.
Да только недолго длился покой. Я раздумывал — не посетить ли бочажок в ручье, в котором лежали ценности, отбитые у разбойников, когда вбежала Маша.
— Юрий, к тебе двое господ, видные из себя, видать — иноземцы.
— С чего взяла?
— По-русски говорят смешно и одежда чудная.
— Зови.
Я успел накинуть на себя нарядную однорядку и вышел на крыльцо, к которому подходили и впрямь два иноземца. Коротенькие, чуть ниже колен штанишки, коротенькие же курточки с прорезями на боках и шнуровкой, широкополые шляпы. Лица европейские, бород нет — только усы.
Не дойдя пару шагов до крыльца, незнакомцы сняли шляпы и отвесили замысловатый поклон. Я поклонился в ответ, пригласил гостей в дом.
Мы прошли в трапезную, уселись на лавки. Как водится, поговорили о погоде.
— Мы — посланцы от короля Сигизмунда из Речи Посполитой.
— Слушаю.
— Король занедужил да услышал от родственника — ты знаешь, о ком речь — о мастерстве и искусстве твоём в лекарском деле. Правда ли сие?