Теперь спрашивается, который из двух сборников перешел к нам. У известнейших отечественных канонистов мы находим на этот вопрос ответ следующий: «Очень вероятно, что первоначальным славянским Номоканоном был перевод Схоласти-
кова сборника, и этот сборник в эпоху основания Славянской Церкви еще удерживал за собою первенство в церковном употреблении у греков»82. Но в преимущественном употреблении был Номоканон XIV титулов, что видно, во-первых, из того, что последний явился в нескольких славянских переводах и * произвел от себя многочисленную фамилию списков (к которым принадлежит и печатная Кормчая); во-вторых, из того, что Кормчие, в которых помещен этот Номоканон, дополнены еще русскими статьями («Церковное правило митрополита Иоанна» и «Ответы Новгородского владыки Нифонта на вопросы Кири-ка»). Тогда как сборник Схоластика, во-первых, известен в одном только переводе, и памятником этого перевода от пяти первых столетий Русской Церкви служит единственный пергаментный список83 и, во-вторых, в списках его есть дополнительные статьи греческого и болгарского происхождения, но нет статей русских. Это предпочтение первого Номоканона последнему объясняется большей полнотой его: сверх правил десяти Соборов Схоластикова сборника, в нем были еще правила двух Соборов (Карфагенского и Константинопольского при Нектарии), и большим удобством в расположении материала. Тогда как в сборнике Схоластика материал распределен по-предметно, отчего приискание правила того или другого Собора или Отца весьма трудно, сборник XIV титулов — при хронологическом распределении материала в порядке издания правил Соборами и св. Отцами — представляет в практическом отношении полное удобство84.
К сказанному следует прибавить, что оба упомянутых сборника имелись у нас уже в древнейшую эпоху в славянском переводе, как то доказано убедительно профессором А. С. Павловым в его исследовании «Первоначальный славяно-русский Номоканон»85.
Таким образом, Русская Церковь еще в раннее время своего существования располагала законами Восточной Церкви именно в том виде, как они были изложены в вышеуказанных двух сборниках. Но нужды полного устроения церковных дел требовали, с одной стороны, дальнейшего заимствования из греческих источников (хотя и не канонического характера, но имевших в церковной практике авторитет), а с другой — издания русских узаконений. Работа в указанных двух направлениях продолжалась вплоть до издания печатной Кормчей. Раньше всего, именно в течение X — ХП вв., из греческих статей были позаимствованы следующие: 1) отрывок из VII титула 1-й главы «Прохирона» Василия Македонянина — «О возбраненных же-нитвах»;86 2) отрывок из П титула 2-й главы «Эклоги» Льва Исав-рянина под заглавием «Иного закона о возбраненных женит-вах»; 3) «Закон судный людем». Из русских статей, которые вносимы были в Кормчие: 1) Уставы св. Владимира и Ярослава; 2) «Канонические ответы митрополита Иоанна II, 1080 — 1089 г.»;87 3) «Вопросы Кирика, Саввы и Илии, с ответами Нифонта, епископа Новгородского, и других иерархических лиц, 1130- 1156 г.»88.
На последующую судьбу наших Номоканонов имело большое влияние получение митрополитом Кириллом II в 1262 г. из Болгарии списка с Кормчей сербского перевода, имевшей там, как и в Сербии, большое применение. Появление этой Кормчей у нас произошло следующим порядком. Митрополит Кирилл П, усматривая разные нестроения в своей пастве и доискиваясь причин их, заметил, что одной из таковых было употребление на Руси «неразумных» (непонятных) церковных правил, что возникло вследствие того, что правила эти «помрачены бяху облаком мудрости эллинского языка»89. Ввиду этого Кирилл П обратился к болгарскому князю Якову Святи славу с просьбой прислать означенную Кормчую сербского перевода, сделанного сербским архиепископом св. Саввою Невманем. Просьба митрополита была удовлетворена. По получении просимой Кормчей из Болгарии, Кирилл предложил ее на Владимирском Соборе в 1274 г. русским иерархам к употреблению, и, действительно, она и возымела таковое в самых широких размерах. Кормчая эта отличалась от практиковавшихся до тех пор в России Номоканонов двумя существенными особенностями: во-первых, она принесла к нам в первый раз Номоканон из XIV титулов в редакции патриарха Фотия, следовательно — более полное каноническое право, чем какое существовало до нее, а во-вторых — она снабжена была толкованиями одного из знаменитых византийских законоведов Аристина. Последнее преимущество настолько же важно, как и* первое. Это видно из слов, сказанных тем же митрополитом Кириллом на Владимирском Соборе: «Ныне же облисташа (церковные правила) рекше истолкованы быша и благодатию Божиею ясно сияют, неведения тьму отгоняюще и все просвещающе светом разумным». Но параллельно с этим следует заметить, что сам канон Церкви (правила апостолов, Соборов и св. Отцов) в сербской Кормчей изложен в сокращенном виде. Это произошло следующим образом. В Греческой Церкви еще с VI в. вошло в обычай — вероятно, для удобств практики — издавать вместо полного канона правила сокращенные. Один из таких сборников неизвестного лица был в особенном употреблении в X — XII вв. в греческой церковной практике. На него-то и написаны были толкования знаменитым Аристином. Сербская Кормчая представляет собою перевод этого сборника, снабженного толкованиями Аристина90. Рядом с этим через сербскую Кормчую проникло к нам 16 статей не строго канонического характера, которые все91 вошли в печатную «Кормчую» в следующие главы: 43, 47, 51, 52, 53 и 54. Некоторые из них имеют существенное значение для нашего предмета исследования, и о них мы будем говорить ниже подробно.
82
Павлов А. С. Первоначальный славяно-русский Номоканон. Казань, 1869. С. 22. [Далее — Павлов.]
85
Аргументы профессора А. С. Павлова в пользу мнения, которому следуют также митрополит Евгений (Е. А. Болховитинов), преосвященный Филарет Черниговский (Д. Г. Гумилевский) и К. А. Неволин, в противность мнению Г. А. Розенкампфа и Н. В. Калачова об употреблении у нас греческих источников до половины XIII в., следующие: 1) безусловная необходимость славянского перевода для управления Русской Церковью в XI и ХП вв., так как большинство членов духовной иерархии вообще (не одних митрополитов) бесспорно состояло из людей русских; 2) стремление великих князей и большей части представителей духовной иерархии освободить Русскую Церковь
87
Впрочем, ответы эти едва ли русского происхождения. Проф. А. С. Павлов издал в «Приложении к ХХП-му тому Записок Имп. Академии Наук» (Nq 5) греческий текст 17-ти ответов (1 — 13, 15, 18 — 20) из 34, содержащихся в Правиле. [Церковно-славянское название: «1оана, митрополита русьска-го, нареченаго пророком Христовым, написавшаго ПРАВИЛА церковная от святых книг в кратьце 1Акову черноризыцо». См.: РИБ. СПб., 1880. Т. 6, ч. 1. Стб. 1 - 20 (NqI, п. 1 - 34).]
89
Эти слова Кирилла противоречат вышесказанному о существовании у нас Номоканона в славянском переводе еще в древнейшую эпоху. Но на самом деле противоречия тут нет: слова эти относятся к сербской жизни, а не к русской, так как Кирилл позаимствовал их буквально из сербского перевода Кормчей. См. литограф<ированные> зап<иски> по церковному праву проф. А. С. Павлова [Павлов А. С. Лекции по каноническому праву, читанные в 1883/84 акад. году. [М., 1884]. 367 с. Написано от руки. Литографировано.]
91
За исключением одной, имевшей заглавие: «Зде известно разделение возбраненным и законным браком».