Это воззрение на значение целомудрия невесты живет до сих пор среди нашего сельского народа, и удостоверение наличности девства составляет у малороссов pars integra [неотъемлемую часть] «веалля». Причем удостоверение демонстрируется, так сказать, ad oculos [наглядно, воочию], принимаются меры самые тщательные, достойные хорошего следователя в предотвращение в этом случае подлога, и обнаруженные результаты положительно «обнародываются». Добрый исход этой ревизии не только доставляет почет и уважение самой невесте и родителям, но и всему ее роду162.
Напротив, при печальных результатах осмотра брачной постели, целый ряд самых позорных действий совершается для посрамления как самой «молодой», так ее родителей и вообще ее рода. «Доказательством того, — говорит проф. А. Ф. Кистя-ковский <...>, — что тут не только новобрачная и ее родители подвергаются позору, но и ее родичи, служит то, что хомут (символ позора) иногда надевают и на свах. Словом, как честь невесты отражается на прославлении рода, к которому она принадлежит, так и ее бесславие падает позором на целый ее род»163.
Родственные с нами славянские народы имеют аналогичное воззрение на соблюдение девушкой невинности до брака. Обнаружившаяся порочность невесты не только служит источником несогласий между супругами, презрения со стороны народа для нецеломудренной, но в результате дело доходит и до развода164.
Подобное воззрение на целомудрие мы замечаем и у других народов, древних и новых165.
В результате, относительно значения в Древней России добрачного целомудрия невесты, можно, кажется, прийти к такому выводу. Пока в нашем отечестве живы были предания языческой старины, до тех пор потеря невестою невинности до брака не была для нее пороком; причем родовой интерес (честь рода) поступался, так сказать, в пользу интереса религиозного. С подавлением же язычества интересы рода уже выступили на первый план, и потеря целомудрия стала позором не только для невесты, но и для ее рода. Но дальнейших последствий потеря невинности, по-видимому, не имела: брак оставался, надо полагать, в силе. По крайней мере, свидетельств в противоположном смысле мы не имеем. Конечно, возможно, что эта порочность невесты ставилась потом мужьями в счет женам при разных видах мужнего «учения», которое могло в конце концов привести и к разводу, но лишь как посредственный повод, а не прямой и непосредственный166.
В Восточной Церкви добрачная беременность от другого лица, а не от жениха, составляла тоже повод к разводу, потому что эта беременность предполагала на стороне мужа отсутствие согласия на брак (если бы ему была известна порочность невесты), а на стороне жены — открытый обман и посягательство на чистоту супружеской жизни. Впрочем, повод этот терял силу при наличности одного из следующих условий: 1) если брак был заключен со вдовою или разведенной раньше года от прекращения первого брака; 2) если муж до брака узнал от жены или другим способом о ее беременности; 3) если он в предполагаемый период зачатия (за 6—10 месяцев до брака) имел связь со своей будущей женой; и 4) если он, узнавши о ее беременности, продолжал сожительство. Но если иск о разводе на основании этого повода и будет надлежаще доказан, то он все-таки не влечет за собою для жены тех последствий, которые наступают при разводе по [ее] вине, так как проступок жены имел место еще до брака167.
Что касается древнерусского церковного права, то в нем мы не находим указаний на изложенное выше значение добрачной беременности. Но, принимая во внимание, во-первых, что такая беременность есть ео ipso [также] и потеря невестою невинности до брака, но еще с отягчающими вину обстоятельствами, а потеря невинности при изложенных выше условиях могла составить повод к разводу; во-вторых, что обручение у нас в древнее время не только приравнивалось к венчанию, но даже в первые три века христианства весьма нередко заменяло последнее168, и, в-третьих, что таким образом могла установиться аналогия между добрачною беременностью и прелюбодеянием в браке — можно, кажется, предположить, что и русскому правосознанию, быть может, впрочем, только официальному, не чужда была мысль о разрушительном влиянии на брак добрачной беременности жены. По крайней мере, едва ли может быть сомнение в таком значении добрачной беременности для брака лиц, состоявших в священном сане. Сказанное выше о народном воззрении на потерю до брака невестою невинности должно быть a fortiori [решительно] отнесено и к добрачной беременности.
162
«Звеалила всю родиноньку», — поет народ в одной из многочисленных сложенных по этому поводу песен.
163
Кистяковский А. Ф. К вопросу о цензуре нравов у народа // ЗРГООЭ. СПб., 1878. Т. 8. С. 168сл.
3 А се грехи злые, смертные Кл 3 65
164
«Ако nevjesta do zenidbe nije sacuvala svoju cistocu, narod je netrpi <...> i ako (muz) najmanju sumnju primjeti, iztuce, ju...» (т. e. если муж заметит хоть в малейшем подозрительный образ поведения жены, то изобьет ее (истолчет ее); обычай записан в Личке — полковничье около Велебита). «Ако je bilo to vec u javnost preslo (если обнаруживалась потеря целомудрия) drze ju za nepostenu (народ считает ее непочтенной, нечестной), a muz ju njezin radi toga cestoputa ukori (муж ее попрекает)... i do rastanka dovede» (Gradiska i Brodska — полковничья). См.: БогишиЬ В. В. Zbomik sadac njih pravnih obicaja u juznih slovena / Osnovao skupio uredio V. Bogisic. Zagreb, 1874. Kn. 1. § 97. [Далее — Bogisic.] Допускается развод: «ako je nevjesta prije vjencanja obezcascena». Tatar Pazard-zik — в Болгарии. Равно и в Личке считается поводом к разводу: «...i ako je zena prije yjencanja <...> s kim drugim zatrudnila» (Ibid. S. 285, 283 (§ 109)).
165
У евреев, как мы указывали, потеря невинности до брака влекла за собою побиение камнями. У индусов при бракосочетании нецеломудренных девиц не употреблялись религиозные обряды. В Китае пользовались особым уважением женщины, сохранившие целомудрие (Осипов. С. 161, 11). У древних германцев потерявшая невинность не могла рассчитывать на брак (Tacitus Cornelius. De moribus Germanorum liber... XIX). [Ср.: Тацит Корнелий. О происхождении германцев и местоположении Германии / Пер. А. С. Бобовича; Ред. М. Е. Сергеенко //Тацит Корнелий. Сочинения в двух томах. Л.: Наука, 1969. Т. 1. С. 361 (No 19).] У татар муж разводится с оказавшеюся на брачном ложе нецеломудренною молодою. У горных черемис, если молодая окажется целомудренною, то все ее ласкают, целуют; в противном случае муж и дружки бьют ее, а гости плюют на нее (Смирнов. Указ соч. С. 59 — 60). У осетин за непорочностью как женщин, так и девиц следит община. По одному лишь подозрению в неверности сочиняют сатирические песни, предметом которых служат подозреваемые. Поведение жен и девиц составляет важную тему совещаний на «нихасе» (собрание мужчин аула, а также и место этих собраний) [Пфаф. С. 276).
166
Подобных последствий, например отсылки жены к ее родителям, не знают и современные нам обычаи нашего народа.