— Это все хорошо, Иван Никитич, а только что с податями делать? Сам, поди, знаешь, нет денег в казне! Хоть опять пятину собирай.
— Что тут сделаешь, государь, — тяжко вздыхает Романов, — по старине надо!
— По старине! — тут же начинают поддакивать бояре, потому что "по старине", для них все равно, что бальзам на душу.
— И что все с тем согласны?
— С мудрым словом как не согласится! — с притворной улыбкой восклицает Лыков и с ним дружно соглашаются сидящие на скамьях бородачи в горлатных шапках.
— А что там в старину то решили об сем предмете?
— В 7057лето господне от Сотворения Мира[19] — начал постным голосом дьяк Обросимов, — по повелению благоверного и всемилостивейшего государя Ивана Васильевича для исправления по старине судебника был созван Земский Собор. На коем решено было: что подати во всех городах, посадах, волостях и погостах, не исключая и удельных, будут собирать старосты и целовальники, коих надлежит выбрать из числа местных жителей и со всеми областями заключить уставные грамоты, дабы управлялись без царских наместников и волостетелей.
— Что, правда? — округляю я глаза, — интересные обычаи были в прошлом! Хотя по старине, так по старине. Быть по сему! Ты чего-то сказать хотел, Борис Михайлович?
Боярин продолжает стоять посреди палаты, как громом пораженный, то краснея, то бледнея и я про себя надеюсь, что болезного хватит удар. Однако чаяниям моим сбыться не суждено и князь Лыков справляется с волнением.
— Надежа-государь, — начинает он тихим голосом, — мудрость твоя велика и не нам сирым и убогим обсуждать твою волю. Однако же, хочу напомнить, что по решению Собора недолжно тебе жаловать вотчинами иноземцев, не состоящих в подданстве твоего царства.
Этот момент сценарием не был предусмотрен и я не без интереса слушаю боярина. Впрочем, слушаю не я один. Думцы, духовенство и даже земцы жадно внимают ему и лица у них, скажем так, не слишком благожелательные.
— Ты кого-то конкретно в виду имеешь? — нейтральным голосом интересуюсь я, тщетно пытаясь сообразить, о чем он говорит.
— Да про деревеньки под Тулой я речь веду, государь, кои ты своему розмыслу[20] Рутгеру Вандееву пожаловал от щедрот своих. Он конечно не латинец, а все же не православный!
Среди собравшихся постепенно нарастает ропот. Наконец вперед выходит местоблюститель патриаршего престола митрополит Исидор и вопросительно глядя на меня спрашивает:
— Верно ли сие, государь, что ты иноверцу отдал земли с православными христианами?
Окинув взглядом настороженные лица собравшихся, я понимаю, что в данной ситуации не отшутишься, слишком уж серьезно они все это восприняли. Все дело в том, что я и впрямь отписал эти деревеньки Ван Дейку. Мой инженер испросил разрешения взяться за добычу железа и самое главное — плавку чугуна. Получив его, он выписал из Голландии мастеров и вместе со своими земляками рьяно принялся за дело. На его родине эту технологию уже освоили, а у нас чугун именуют не иначе как "свиным железом" и выкидывают как брак. Если у Рутгера получится, то он обеспечит меня и мою армию пушками, ядрами и картечью, ибо медь с бронзой дороги, а каменными много не навоюешь. По заключенному мною с ним ряду, пушки и прочее он будет поставлять мне по цене в полтину за пуд. Сейчас их льют из меди, которая стоит как минимум вчетверо дороже, а уж готовые изделия вдесятеро. Излишки он волен продавать куда захочет, хотя есть у меня подозрение, что никаких излишков у него еще долго не случится. Столь радужные перспективы в свое время так меня увлекли, что я совсем позабыл о том, что мой голландец иноземец и протестант и для того чтобы у Ван Дейка не было проблем с рабочей силой пожаловал ему эти деревеньки. Кстати, в поместье, а не в вотчину. Кто же знал, что через это могут возникнуть такие проблемы?
— Верно, да не совсем.
— Мудрено ты говоришь, государь, не пойму я тебя.
— Да что уж тут не понятного, просто розмысел наш, Ван Дейк который, так поражен был святостью церкви русской, что пожелал креститься в истинную веру и перейти в подданство наше, за что был пожалован землею.
— Благое дело, — одобрительно покачал головой Исидор, — а как нарекли раба божьего?
— Гхм… Романом, в честь э… святого…
— Мученика Романа Ольговича, — заканчивает за меня иерарх.